Эрос и Танатос

На рубеже веков литература и общество и в России, и в Европе одержимы исследованием человека как социального животного. Женский вопрос, институт брака и концепция романтической любви, поставленные под сомнение нигилистами, — всё это заставляло литературу сформулировать своё отношение к «половому вопросу». За десять лет до выхода «Толкования сновидений» — первой монографии Фрейда, популяризовавшей идеи психоанализа, — русская литература исследует некие животные, бесовские или психические силы, которые управляют человеком, толкая его к безумствам страсти и необузданному насилию. Эти силы, которые Фрейд позднее назовёт «влечением к любви» и «влечением к смерти», писатели описывают с моралистической точки зрения (как Толстой), прославляют (как Арцыбашев), исследуют как социальное явление (подобно Куприну) или поэтизируют (как Бунин).

Дьявол

Лев Толстой1890

«Дьявол» предвосхищает «Воскресение», но, — возможно, благодаря сравнительно небольшому объёму — гораздо напряжённее; это характерное для позднего Толстого произведение о губительности плотской любви. Главный герой, дворянин Иртенев (отметим сходство с фамилией Иртеньев — так зовут автобиографического героя из трилогии «Детство», «Отрочество», «Юность»), всем хорош, кроме постоянной тяги к женщинам: он оправдывается тем, что это «для здоровья надо». Так ли это нужно для здоровья, Толстой незамедлительно объясняет: замужняя крестьянка, которую Иртенев делает своей постоянной любовницей, пробуждает в нём эротическое безумие; семья, ребёнок, хозяйство — всё летит к черту. У повести два варианта финала, написанных в замечательно схожих выражениях: в одном измучившийся Иртенев совершает самоубийство, в другом убивает бывшую любовницу и спивается.

Крейцерова соната

Лев Толстой1890

Главное высказывание позднего Толстого о сексуальной морали. Герой повести Василий Позднышев рассказывает о бешеной ревности, которая заставила его убить жену, и делится мыслями о вреде полового влечения, делающего из человека животное, и о браке как освящении разврата. Сразу после написания «Крейцерова соната» вызвала скандал и чуть не была запрещена к публикации в России; в более пуританской Америке её запретили сразу, а будущий президент Теодор Рузвельт назвал Толстого извращенцем. В свою очередь, Чехов, боготворивший Толстого, из-за суждений писателя о сексе обвинил его в невежестве.

Отец Сергий

Лев Толстой1898

Неожиданно для всех князь Касатский разрывает помолвку с фрейлиной и уходит в монастырь: он узнал, что его невеста была любовницей Николая I. Приняв имя Сергий, Касатский становится иеромонахом, а затем затворником и исцелителем. Он усердно борется с искушениями (в том числе отрубает себе палец, чтобы не быть соблазнённым женщиной), но грех оказывается сильнее. Едва ли не важнее темы плотского соблазна здесь тема гордости и гордыни, которая не даёт отцу Сергию спастись так, как он задумал, препятствует истинной святости. Толстовская повесть — решительное высказывание в пользу почти недостижимой простоты и естественности, и отношение к греху здесь, в отличие от многих других его текстов, амбивалентно.

Воскресение

Лев Толстой1899

Возвращение Толстого к большой прозаической форме было неожиданным для современников. История о присяжном заседателе, который на суде узнал в обвиняемой проститутке когда-то соблазнённую им девушку и вознамерился спасти её и жениться на ней, произвела на Толстого огромное впечатление: в том числе потому, что и ему случалось быть соблазнителем; фамилия главного героя — Нехлюдов — использована в других автобиографических текстах Толстого. Нехлюдов готов пройти путь покаяния до конца, — впрочем, его бывшая жертва Катюша Маслова освобождает его от этого. Роман заканчивается размышлениями Нехлюдова о зле, с которым ему пришлось столкнуться за несколько месяцев, и прямой евангельской дидактикой: весь предшествующий текст романа — своего рода взгляд назад, перед тем как обратиться к абсолютной и непререкаемой правде.

После бала

Лев Толстой1903

Один из поворотных текстов русской литературы выстроен на резком контрасте стихии любви и стихии смерти, эроса и танатоса. Иван Васильевич влюблён в Вареньку, дочь полковника, и восхищается самим полковником — любящим отцом и на вид скромным и добрым человеком. В ночь после бала, на котором блистала Варенька, Иван Васильевич идёт к её дому и видит, как отец его возлюбленной командует расправой над беглым солдатом-татарином, превращая его тело в кровавый кусок мяса. Фокус телесности перенесён здесь с любви (Варенька для Ивана Васильевича бестелесна, идеальна) на жестокое насилие, с наслаждения на наказание. Зрелище убивает в герое любовь; в то же время он не может разгадать причины, которая заставляет многих людей калечить и убивать своего товарища. Активно пользуясь приёмом остранения, даже обессмысливания происходящего, Толстой возвращается к идее «силы, движущей народами» из «Войны и мира» и полемизирует с собственными мыслями об исторической необходимости.

Поединок

Александр Куприн1905

Эрос в «Поединке» замещён эротической пошлостью: жизнь недурного человека и нескладного офицера — подпоручика Ромашова — расстраивается из-за пустяков, мести отвергнутой любовницы, атмосферы офицерских сплетен, тоскливого пьянства; всё это жалко выглядит на фоне солдатских тягот — не менее рутинных, но ещё более безысходных. Последний классический дуэльный текст русской литературы, «Поединок» отличается острым ощущением ненужности и условности человеческих ритуалов, которые вроде бы должны поднять действие до высокой трагедии, но этого не происходит: оговорённые условия дуэли нарушаются, и текст оканчивается канцелярским протоколом об убийстве.

Санин

Михаил Арцыбашев1907

Герой самого скандального русского романа начала XX века резко отличается от толстовских праведников и купринских горемык — Владимир Санин жизнелюбив, по-своему прагматичен (отказывается от дуэли, даёт обидчику пощёчину и тем доводит его до самоубийства) и проповедует неприличную мораль: нельзя стыдиться своего тела и его побуждений, нельзя бояться чувствовать, убивать свои желания значит убивать себя. Дионисийская проповедь удовольствия в сочетании с ницшеанским стремлением толкнуть падающего, инцестуальные намёки и очень смелые для своего времени любовные сцены — всё это было чересчур для общественного мнения, и Арцыбашева обвинили в производстве порнографии. На молодёжь, однако, «Санин» оказал огромное влияние, сопоставимое с эффектом романа «Что делать?» сорока четырьмя годами раньше.

У последней черты

Михаил Арцыбашев1911

Одно из самых поразительных и болезненных произведений русской прозы начала XX века, «У последней черты» продолжает многие мотивы «Санина», особенно в том, что касается эротики, но на передний план здесь выходит списанная у Достоевского и огрублённая философия смысла жизни и самоубийства. За «последнюю черту» заходят почти все герои этого романа, один за другим совершающие суицид. Хотя роман написан очень неровно, он хорошо передаёт удушливую общественную атмосферу начала 1910-х: распад старой, традиционной, усадебной культуры XIX века, впустившей в себя тот нигилизм, что её отрицал. «У последней черты» — вульгаризованный, но оттого и выпуклый образец «декадентства», спустившегося в массовую литературу.

Яма

Александр Куприн1915

Последние десятилетия Российской империи — время расцвета проституции и дискуссии о ней. Заходя на территорию, о которой литература прежде стыдливо умалчивала, и пользуясь, по сути, приёмами натуральной школы, Куприн показывает жизнь публичного дома 1910-х: секс без любви, дрязги, эксплуатация, сифилис, смерть. Мало кто из критиков-современников оценил смелость Куприна; читателей обоего пола повесть шокировала — при этом читали её запоем, как откровение.

Лёгкое дыхание

Иван Бунин1916

Хрестоматийный рассказ Бунина о гимназистке Оле Мещерской, обладавшей «лёгким дыханием» — некоей необъяснимой сутью женской красоты и прелести, — породил множество трактовок: невозможная смелость Оли, её признание в потере невинности, которое решительно невозможно назвать падением, её гибель от руки офицера, охваченного ревнивой яростью, фанатичное служение классной дамы памяти убитой гимназистки — всё это озадачивало читателей, которых Бунин заставил восхищаться тем, что принято осуждать, и объяснил, что это восхищение и есть правда. Впрочем, все моральные соображения отступают перед идеей «лёгкого дыхания», которым обладает не только Оля Мещерская, но и весь этот рассказ.

Митина любовь

Иван Бунин1924

Повесть Бунина многими мотивами вторит «Дьяволу» Толстого, но выверенность толстовской моралистики здесь отвергнута в пользу метафизики любовного томления: Бунин описывает чувство, пугающее своей огромностью, чувство, с которым главный герой повести, студент Митя, не способен справиться. Бунин не разделяет романтическую любовь и телесную страсть (упрёк героини повести Кати: «Ты любишь только моё тело, а не душу!» — абсолютно несправедлив), демонстрирует, что эта связь может быть гибельной, но, в отличие от Толстого, не ужасается ей, а упивается. Написанная уже в эмиграции «Митина любовь», как и «Тёмные аллеи», лежит далеко в стороне от того, что происходит с темой пола в современной Бунину советской литературе, — законсервировав свой стиль, он всё глубже проникает в волнующую его проблематику связи эротики со смертью.