Новая романтика

Новое стремление к исключительному, сказочному, яркому — естественная реакция на мрачные, натуралистические тексты, предвещающие распад привычного мира и человеческого микрокосма. Писателей и поэтов снова интересует «я», идущее наперекор правилам (будь то герой или преступник), и соответствующий цветистый антураж — порой чересчур кричащий. Неоромантизм в русской литературе — это одновременно кипящий и нежный источник, один из тех, что будут питать высокую модернистскую традицию.

Макар Чудра

Максим Горький1892

Возрождение интереса к романтике воскрешает и классические романтические сюжеты: Горький переиначивает мотивы пушкинских «Цыган», до краёв наполняя «цыганский текст» «страстями роковыми» и гремучей экзотикой. Макар Чудра — всего лишь рассказчик легенды о трагической любви удалого Лойко Зобара к гордой Радде, но его имя в заглавии неслучайно: в новую эпоху демонстративного утверждения индивидуальности на передний план выходит человек, раскрывающий перед читателем новый мир. Тот же приём будет применён в «Старухе Изергиль».

Челкаш

Максим Горький1895

Ловкий вор Гришка Челкаш, списанный Горьким с одного из встреченных им босяков, совершает ограбление судна в порту: весь рассказ — любование его уверенными и наглыми действиями, с которыми контрастируют трусость и жадность его случайного помощника. «Челкаш», в котором блатную тему дополняет южный флёр, становится одним из претекстов «Одесских рассказов» Бабеля; впоследствии горьковский рассказ среди других произведений, романтизирующих преступников и усложняющих их психологию, будет критиковать Шаламов.

Старуха Изергиль

Максим Горький1895

Самый знаменитый из ранних прозаических текстов Горького — неслучайная пара сказок, рассказанных бессарабской старухой; одна — о юноше Ларре, сыне орла, который был за гордость наказан бессмертием; вторая — о предводителе Данко, который так любил людей, что вырвал у себя из груди сердце, которое осветило путь через тёмный лес. Интермедия между двумя историями — повествование Изергиль о тех годах, когда она была не старухой, а молодой и красивой женщиной и любила многих мужчин. Экзотический рассказчик с полным правом становится героем неоромантического текста, интригующий любовный сюжет накладывается на аллегорическую сказку.

Олеся

Александр Куприн1898

Один из страннейших текстов своего времени, «Олеся» — сочетание любовно-бытовой повести в тургеневском духе с демонологической сказкой: полностью принадлежащий цивилизации городской герой влюбляется в девушку Олесю — внучку полесской ведьмы, тоже обладающую колдовскими способностями. Неоромантическая литература бежит от прагматики; «Олеся» приглашает прагматику на экскурсию в заповедные края славянского язычества. Ясное дело, что ничего хорошего героев не ждёт.

Суходол

Иван Бунин1912

Неоромантическая тенденция для Бунина, вообще-то далёкого от мистики, — повод для исследования ностальгии. Бывшая крепостная Наталья, воспитавшая рассказчика и его сестру, с тоской вспоминает об окружённом легендами поместье Суходол. Повзрослев, рассказчик и его сестра попадают в Суходол и узнают о множестве мрачных и в то же время романтичных событий из истории поместья: убийства, юродивые, страшные видения, пожар; ушедшая в прошлое жизнь дореформенной России воспринимается как страшная и захватывающая сказка. В классической русской прозе «Суходол» ближе всего стоит к западному жанру историй о «доме с привидениями», главная из которых — «Поворот винта» Генри Джеймса — написана четырнадцатью годами ранее.