Реальность как игра

В 1990-е в кругозор русского интеллектуала входит нью-эйджевская эзотерика, наркотический опыт и целый пласт постмодернистской философии, утверждающей иллюзорность привычной реальности. За обыденностью, возможно, прячется мировой заговор, все истории сводятся к схемам, элементы которых можно комбинировать, как в «Игре в бисер» Гессе; концепты русской культуры подходят для такой игры как нельзя лучше. Виктор Пелевин не только сатирически описывает и деконструирует «актуальные тренды», но и делает точные прогнозы о том, как довольно скоро будет восприниматься реальность и какие неврозы поразят мир. Изменённое состояние сознания может обрушить человека в бездну — но, как показывает «выстреливший» в 2017 году роман Алексея Сальникова, в России для этого состояния наркотики не обязательны: хватит обыкновенного гриппа.

Змеесос

Егор Радов1989

Лао и Яковлев, две божественные сущности, осознав, что часть мироздания им больше не подчиняется, отправляют на землю свой аватар под именем Миша Оно — он должен прожить человеческие жизни и уничтожить мир, ушедший «куда-то вбок». Мир «Змеесоса» крайне нестабилен: его герои постоянно перерождаются, сюжеты обрываются, любые возникающие смыслы оборачиваются бессмыслицей и конструируются заново. В своём первом романе Радов создаёт травестийную вселенную, где пародируются идеи индуизма, буддизма, христианства, философий Ницще, Николая Фёдорова. Сам Радов называл стиль романа «метафизическим панком». Но издевательство над всем святым в «Змеесосе» не самоцель, скорее это что-то вроде апофатического богословия — в котором божественное определяется через отрицание всех возможных его определений.

Жизнь насекомых

Виктор Пелевин1993

Американский москит-олигарх, влюблённая в него муха, червяк-рэкетир, два мотылька, ищущие смысл жизни, — герои романа одновременно проживают жизнь людей и насекомых. Кафкианская ситуация — источник не ужаса, а сарказма: две реальности дополняют друг друга, показывая, как незначительны повседневные переживания людей-насекомых и как хрупка их жизнь. Свой второй роман Пелевин строит как собрание философских притч: идея об иллюзорности и бессмысленности существования выглядит особенно убедительно в приложении к миру копошащихся букашек.

Чапаев и Пустота

Виктор Пелевин1996

Действие романа происходит сразу в двух временных измерениях — в середине 1990-х и во время Гражданской войны. Поэт-декадент Пётр Пустота сходится с Чапаевым, командиром дивизии Красной армии, вместе с тем периодически Пётр осознаёт себя пациентом психиатрической клиники 90-х и присоединяется к коллективным галлюцинациям других больных. Этот множественный сон заселён образами масскульта — от фурмановских персонажей до Шварценеггера. Персонажи выступают проводниками дзен-буддистской философии, что придаёт происходящему комический эффект. Именно благодаря «Чапаеву и Пустоте» Пелевина узнаёт и признаёт широкая аудитория.

Подробнее о книге

Generation «П»

Виктор Пелевин1999

Начало 90-х, поэт и продавец в ларьке Вавилен Татарский становится успешным рекламщиком, от создания слоганов он переходит к созданию виртуальной реальности и в итоге превращается в живого бога. Остроумные комментарии к социально-политическим событиям здесь соединяются с шумеро-аккадской эзотерикой и теориями заговора. «Generation «П» — роман в большой степени поколенческий, он зафиксировал главные типажи и образы 1990-х и смог передать свойственное тому времени ощущение смысловой инфляции: стройная система советских символов в одночасье рухнула, в страну через телевидение и газеты без разбора хлынули новые образы и знаки. На это ощущение работает и журнальный — неряшливый, бойкий — язык романа, и постмодернистская игра, которая в контексте описываемой эпохи выглядит абсолютно реалистическим приёмом.

[Голово]ломка

Александр ГарросАлексей Евдокимов2001

Бывший газетный колумнист Вадим Аплетаев устраивается пиарщиком в крупный банк. Он завидует своему более успешному начальнику, проникается ненавистью к корпоративному миру и решается на протест. Роман собирает главные культурные коды конца 90-х и начала нулевых: мифология офисной жизни, новояз бизнес-культуры, стилизация повествования под компьютерные стрелялки и слэшеры. Александр Гаррос и Алексей Евдокимов во многом развивают литературную традицию Пелевина, но в «[Голово]ломке» мир потребления — не только источник пустоты и бессмыслицы, но и благоприятная почва для бунта, кровожадного и циничного (потому что его цель — не построить новый мир, а всего лишь присвоить существующий).

Ренат и дракон

Дмитрий Александрович Пригов2005

Условный персонаж Ренат, неоднократно меняющий маски, занят бесконечной борьбой с условным драконом, тоже предстающим в разных обличиях. Пригов произвольно меняет время и место повествования, превращая разрозненные прозаические отрывки в концептуальную фантасмагорическую притчу. Дракон в романе — аллегория любой тотальной идеи, монструозной идеологии, подчиняющей себе человека. Одним из монстров, которого необходимо побороть (деконструировать), оказывается и классическая литература с её строгим нарративом и идейно-нравственным пафосом.

Петровы в гриппе и вокруг него

Алексей Сальников2017

Неожиданный хит 2017 года — роман об уральском автомеханике и его домашних: тяжёлый грипп ввергает их в водоворот странных поступков, совпадений и откровений. Сальников мастерски выстраивает свой роман, разбрасывая по тексту детали, которые только к концу объединятся в непротиворечивое целое и распутают сложную фабулу. Обычные российские обыватели в «Петровых» оказываются людьми с двойным дном, хранящими мрачные секреты; не исключено, впрочем, что доброй половины персонажей просто не существует.