Детское чтение: история в событиях

Детская литература возникла в России с подачи Петра Первого, желавшего воспитать новое дворянство по западному образцу. Первой книгой, предназначенной специально для детей, стало «Юности честное зерцало, или Показание к житейскому обхождению, собранное от разных авторов» (1717) — сборник, подготовленный по указанию Петра I. «Зерцало» — сборник полезных сведений для юного дворянина: от недавно введённого Инициированная Петром I реформа гражданского алфавита и шрифта 1708–1710 годов упростила книгопечатание, установив разграничения между духовными и светскими текстами. Духовные тексты на церковнославянском языке печатались архаичным полууставным шрифтом. Для светских же текстов была разработана новая азбука — число букв в русском алфавите сократилось до 38, начертание символов упростилось, отменилось написание силы и титла, буквенные обозначения чисел были заменены арабскими цифрами. ⁠ гражданского алфавита до придворного этикета и правил нравственности. «Зерцало» пользовалось огромной популярностью и неоднократно переиздавалось до конца XIX века. Вслед за этим букварь для детей — «Первое учение отрокам» (1720) — написал по поручению императора публицист, общественный деятель Феофан Прокопович.

В 1778 году эстафету подхватила следующая императрица-преобразовательница — Екатерина II. Находясь в отъезде и скучая по любимому внуку — будущему императору Александру I, она составила для него «Бабушкину азбуку» — собрание поучительных изречений: «Праздность есть мать скуки и многих пороков». «Честность есть неоценённое сокровище» и так далее. Екатерина написала ещё ряд детских книг, известнейшая из них — «Сказка о царевиче Хлоре», где Екатерина вывела себя саму в образе весёлой и любезной киргизской ханши Фелицы и отпустила шпильку покойному Петру III — «Брюзге Султану», который «никогда не смеялся и серживался на других за улыбку». Фелица помогает маленькому царевичу найти «розу без шипов» — добродетель. 

Отчасти полемической реакцией на произведения Екатерины стал журнал русского издателя и просветителя Николая Новикова «Детское чтение для сердца и разума», выходивший в 1785–1789 годах как приложение к газете «Московские новости» (новиковское издание стало вторым в мире специальным детским журналом после Leipziger Wochenblatt für Kinder — «Лейпцигского еженедельного листка для детей», выходившего в Германии в 1772–1774 годах). Новиков также хотел воспитывать добродетельного гражданина с младых ногтей, но ставил перед собой и другие цели — просветительские и развлекательные. Одним из редакторов журнала был Николай Карамзин, который опубликовал на его страницах свою первую повесть «Евгений и Юлия» (1789). Всего Карамзин написал и перевёл около 30 произведений для детей. «Детское чтение» с восхищением упоминали такие разные авторы, как Сергей Аксаков, Виссарион Белинский, Василий Жуковский. Отдельные номера впоследствии издавались книжками. Новиков начинает традицию детской прессы: так, в 1807–1815 годах выходил «Друг юношества и всяких лет» поэта Максима Невзорова, в 1809-м появился «Друг детей» драматурга Николая Ильина (любопытный факт: и Невзорова, и Ильина в разные годы и по разным поводам принудительно заключали в психиатрическую лечебницу). 

В новиковском журнале не было иллюстраций, без которых детское издание сегодня представить себе трудно. Там печатались научно-популярные статьи о природе и об истории. Карамзин, помимо собственных произведений, помещал там переводы из своих любимцев — поэтов-романтиков вроде Клопштока Фридрих Готлиб Клопшток (1724–1803) — немецкий поэт. Автор од, исторических драм, публицистических сочинений. На протяжении 30 лет сочинял эпопею «Мессиада», в основу которой были положены легенды о жизни Христа. Основоположник гражданской поэзии в Германии. ⁠ и сочинительницы нравоучительных повестей мадам де Жанлис Стефани Фелисите Дюкре де Сент-Обен, графиня де Жанлис (1746–1830), — французская писательница. Её сентиментальные романы — «Адель и Теодор...», «Вечера в замке...» и другие — были крайне популярны по всей Европе. Так, в «Войне и мире» Толстого Михаил Кутузов читает роман мадам де Жанлис «Рыцари лебедя...» перед Бородинским сражением, а в «Униженных и оскорблённых» Достоевского упоминается роман «Альфонсо и Далинда…». Русские переводы романов Жанлис выдержали несколько переизданий. ⁠ : сегодня всё это не стали бы относить к детскому чтению. Но в ту эпоху этого разделения ещё не было: поэтика сентиментализма и реформированный Карамзиным литературный язык были новы и для взрослых читателей, в литературе и периодике царил неприкрытый дидактический пафос, а детская грамотность была ещё не очень распространена. Сергей Глинка, издатель журнала «Новое детское чтение» (1821–1824), полагал, что «книги, посвящённые первоначальным летам», предназначаются в первую очередь «для добрых отцов и попечительных матерей»: ведь то, что печатается в детских книгах, непонятно детям при первом чтении и усваивается только из родительских уст.

Энциклопедичность новиковского журнала порождала и казусы. В 16-м номере «Детского чтения», вышедшем накануне Пасхи 1785 года (с эпиграфом из Евангелия от Иоанна и статьёй, призывающей христосоваться не только по обычаю, но из искренней любви к ближнему), содержался «Разговор между отцом и детьми о кофе». Такое соседство научно-популярного экскурса с благочестивыми размышлениями читатели сочли неуместным — издатели сокрушались, что вследствие этого не представлялось уже возможным поместить в ближайшем номере «Детского чтения» также и историю табака, «этого символа мирских упражнений и забав». — В. Б.

У знакомых всем с детства осла, козла и мартышки древняя родословная. Басня — античный жанр, который русская литература импортирует из французского классицизма. Многие тексты Крылова, которые мы знаем как авторские басни (например, «Стрекоза и Муравей» и «Ворона и Лисица»), в современных изданиях часто печатаются как крыловские переводы из Лафонтена Жан де Лафонтен (1621–1695) — французский баснописец и поэт. Развил басенный жанр, переложив сюжеты античных баснописцев Эзопа и Федра в стихотворную форму. В 1668 году выпустил шесть томов «Басен Эзопа», позже переведённых на русский и адаптированных Иваном Крыловым. Критикам взгляды Лафонтена казались недостаточно нравоучительными: «Не ищите в баснях его морали — её нет!» — писал Василий Жуковский. В истории литературы Лафонтен остался известен именно баснями, хотя большую часть его творчества составляли поэмы, комедии, сказки и повести. ⁠ . Эти басни не были изначально предназначены для юношества — но в классицистической системе образования (в том числе в Царскосельском лицее) входили в учебную программу как примеры риторики, дидактики и, разумеется, изящного слога. Крыловские басни стали достоянием детей ещё в начале XIX века, войдя в многочисленные хрестоматии (например, в «Учебную книгу российской словесности» Николая Греча Николай Иванович Греч (1787–1867) — писатель, издатель, переводчик. Был близок к декабристам, основал журнал «Сын отечества», после разгона декабристского восстания соиздателем журнала стал Фаддей Булгарин. Вместе с Булгариным Греч также издавал газету «Северная пчела». Был редактором «Журнала Министерства внутренних дел», соредактором журнала «Библиотека для чтения», вместе с Николаем Полевым и Нестором Кукольником выпускал журнал «Русский вестник». Автор нескольких учебников по русской грамматике, романов, мемуаров «Записки о моей жизни». ⁠ , вышедшую в 1822 году, — наряду с баснями Ивана Хемницера, Ивана Дмитриева и Василия Пушкина), а прозвище «дедушка Крылов» — намекающее не только на патриархальный статус в литературе, но и на близость его сочинений детям — баснописец заработал при жизни. Самой популярной крыловской басней в школьных хрестоматиях, по подсчётам филолога Алексея Вдовина, были «Осёл и Соловей», затем следовали «Квартет» и «Лебедь, Рак и Щука», утверждавшие важнейшую для российской идеологии мысль о всеобщем согласии, при котором дело может «идти на лад». При этом крыловскими аллегориями в обиходной речи успешно пользовались и взрослые: яркий пример можно найти в «Обыкновенной истории» Гончарова, где обиженный на весь свет герой сравнивает своё окружение с басенными зверями. — Л. О. 

Сборники авторских сказок выходили и в XVIII веке («Пересмешник» Михаила Чулкова,  «Русские сказки» Василия Лёвшина), но историю русской литературной сказки для детей обычно начинают с двух текстов, которые накрепко спаяны в читательском сознании: «Чёрной курицы» Антония Погорельского и «Городка в табакерке» Владимира Одоевского. «Чёрная курица» вышла в 1829 году, «Городок» — в 1834-м; Погорельский был малоизвестным беллетристом, Одоевский — уже литератором с именем. Оба сумели найти новый для детской литературы язык — новый настолько, что их сказки и сегодня выделяются в ряду детских текстов XIX века и уж точно особняком стоят в своей эпохе. Перед нами тексты подчёркнуто «европейские», лишённые колорита русского фольклора (в отличие от текстов упомянутых Чулкова и Лёвшина). При этом они сплавляют бытовое с магическим — и затрагивают ключевую для детской литературы тему познания, обучения. В сказке Погорельского мальчик Алёша (автор сочинял для развлечения своего племянника — будущего поэта и прозаика Алексея Константиновича Толстого) спасает чёрную курицу, которая оказывается министром подземного королевства и дарит своему спасителю зёрнышко, позволяющее успевать в учёбе, на самом деле не учась, — ничего хорошего из этого, конечно, не выходит. У Одоевского мальчику Мише, увлечённому музыкальной шкатулкой-табакеркой, снится, что он попадает в неё и знакомится с её обитателями — мальчиками-колокольчиками, дядьками-молоточками, надзирателем-валиком, царевной Пружинкой (по замечанию финского исследователя Бена Хеллмана, все это иллюстрирует не только механику музыкальной шкатулки, но и жёсткое устройство сословного общества). В отличие от Погорельского, Одоевский вовсе исключает дидактику: хотя Миша и ломает табакерку, это происходит во сне, а наяву отец хвалит его за сообразительность и обещает новые открытия. До Одоевского никому из русских детских писателей не удавалось так ненавязчиво показать привлекательность учёбы. — Л. О. 

Пушкин обращается к сказочному ещё юношей: поэма «Руслан и Людмила» была задумана в Лицее. В ней фольклорное начало переплетается с мотивами европейского рыцарского романа и фривольной поэтикой в духе Парни Эварист Дезире де Форж Парни (1753–1814) — французский поэт. Писал преимущественно в жанре элегии, прославился после публикации «Любовных стихотворений» в 1778 году. Цикл «Мадегасские песни», созданный в канун Французской революции, считается одним из первых в Европе опытов стихотворений в прозе. Элегии Парни повлияли на творчество Ивана Крылова, Константина Батюшкова, Петра Вяземского, Александра Пушкина и др. В лицейские годы Пушкин много переводил Парни и подражал ему, а в «Евгении Онегине» сожалеет о его непопулярности: «Я знаю: нежного Парни / Перо не в моде в наши дни». ⁠ — последнее обстоятельство делает поэму не вполне пригодной для младшего школьного возраста, и в учебниках, как правило, ограничиваются вступлением: «У лукоморья дуб зелёный…» К сочинению стихотворных сказок, основанных на рассказах няни, Пушкин подступается и в 1820-е годы (наброски к поэме «Бова»). В 1825-м он пишет короткую сказку-балладу «Жених», но по-настоящему пушкинская поэтическая сказка — и по большому счёту вообще русская поэтическая сказка — рождается в 1830 году, во время первой Болдинской осени: в это время Пушкин пишет «Сказку о попе и работнике его Балде». Эта сказка написана народным, раёшным стихом — в дальнейшем эксперименты с неканоническими ритмами Пушкин предпримет в незаконченной «Сказке о медведихе» и «Сказке о рыбаке и рыбке».

Пушкинские сказки, написанные в 1830–1834 годах, — произведения со сложными источниками: сюжет «Рыбака и рыбки» был, вероятно, взят из сказок братьев Гримм (при этом Пушкин сначала хотел сделать старуху ещё и «римскою папой», но потом этот эпизод выпустил); «Сказка о мёртвой царевне» основана на русской народной сказке, но перекликается с гриммовской же «Белоснежкой»; «Сказка о царе Салтане» компилирует сюжеты нескольких русских и западноевропейских сказок; наконец, источник «Сказки о золотом петушке» — сборник американского классика Вашингтона Ирвинга «Альгамбра», но сюжет восходит к средневековой коптской легенде. Как правило, эти «концы» Пушкин прячет так, что без специального исследования их трудно заподозрить: пушкинские сказки органично вошли в русскую фольклорно-литературную традицию. Впрочем, произошло это не сразу. Начать с того, что сказки Пушкина не публиковались при его жизни как специфически детские произведения — они выходили «в общем порядке» в собраниях его произведений и в журналах. Хотя некоторые друзья Пушкина его сказки горячо одобряли (так, Гоголь восхищался «Сказкой о попе», а Гнедич — «Царём Салтаном»), в современной ему критике установился другой консенсус: эти сказки недостойны пера Пушкина, это свидетельства падения его таланта и неумелые подделки под русскую старину, под народность, «смысл и дух» которой остались Пушкину неясны. Реабилитация сказок — а заодно и их «переназначение» детям — происходит постепенно: скажем, в середине XIX века «Сказка о рыбаке и рыбке» появляется в новаторской школьной хрестоматии Алексея Галахова. На рубеже веков, на подъёме неоромантического интереса к народным сказкам, Римский-Корсаков пишет оперы «Сказка о царе Салтане» и «Золотой петушок», мотивы пушкинских сказок использует в живописи Врубель.

В 1834 году, вдохновившись сказками Пушкина, 19-летний студент, уроженец Тобольской губернии Пётр Ершов создаёт «Конька-Горбунка» — настоящую поэтическую феерию, в которой сплелись мотивы множества русских сказок. Пушкин, прочитав «Конька-Горбунка» — и, вероятно, приложив руку к его редактуре, — сказал: «Теперь этот род сочинений можно мне и оставить» — и действительно, после 1834-го уже не писал новых сказок (некоторые литературоведы делали не слишком успешные попытки доказать, что Пушкин и был автором «Конька»). До появления сказок Чуковского «Конёк-Горбунок» был, вероятно, самой любимой у читателей русской сказкой в стихах: большой, увлекательной, весёлой, написанной по-настоящему народным языком. При этом и «Горбунок» изначально как детская книга не мыслился. Как писал Корней Чуковский, «если бы Ершов вздумал сунуться со своим «Коньком-Горбунком» в журнал для детей, оттуда вытолкали бы его «Горбунка», как мужика-деревенщину, затесавшегося на губернаторский бал». В николаевское время сказка Ершова была запрещена на 13 лет; после этого, по словам Чуковского, «Горбунок» «мало-помалу стал печататься как лубочная книга для низового читателя», а ещё лет через тридцать вернулся в широкий публикаторский оборот — уже как детская классика, которая и сегодня остаётся «хлебом насущным для всех пятилетних, шестилетних, семилетних детей». — Л. О. 

Всплеск патриотизма после победы в Отечественной войне 1812 года и идеология романтического национализма — всё это побуждает русскую литературу в поисках народного духа обратиться к истории. Исторические романы и повести пишут Михаил Загоскин («Юрий Милославский, или Русские в 1612 году»), Иван Лажечников («Последний Новик» — из петровских времён), Пушкин («Капитанская дочка», «Арап Петра Великого»). Центральное же сочинение в этой традиции — «История государства Российского» Карамзина. Её главная идея была сформулирована Карамзиным в главе о призвании варягов: «Великие народы, подобно великим мужам, имеют своё младенчество и не должны его стыдиться: отечество наше, слабое, разделённое на малые области до 862 года, по летосчислению Нестора, обязано величием своим счастливому введению Монархической власти». Концепция эта высмеивалась в анонимной эпиграмме (приписываемой Пушкину):

В его «Истории» изящность, простота
Доказывают нам, без всякого пристрастья,
Необходимость самовластья
И прелести кнута.

Детская литература оказалась ещё консервативнее взрослой. В 1859 году, когда историю популяризовала для детей целая когорта авторов, насаждавшая патриотизм карамзинского извода, Николай Добролюбов заметил в своём «Обзоре детских журналов»: «…В недавнее время патриотизм состоял в восхвалении всего хорошего, что есть в отечестве; ныне этого уже недостаточно для того, чтобы быть патриотом. Ныне к восхвалению хорошего прибавилось неумолимое порицание и преследование всего дурного, что ещё есть у нас». Шпилька критика относилась к двум журналам, которые издавала популярная писательница Александра Ишимова: «Звёздочке» (1842–1863) для младшего возраста и «Лучам» (1850–1860) — первому журналу для девиц. Первый громкий успех Ишимовой принесла «История России в рассказах для детей» (1837). Ишимова стремилась писать «наподобие того, как Вальтер Скотт рассказал историю Англии английским детям», а главным (но не единственным) источником для неё был Карамзин. В предисловии писательница обещает читателям повествование не менее увлекательное, чем волшебные сказки, и даже лучше — ведь это чистая быль. Рассказ перемежался стихами Державина, Жуковского и Пушкина, которому труд Ишимовой очень понравился — в последнем своём письме, в день дуэли с Дантесом, он писал ей: «Сегодня я нечаянно открыл Вашу Историю в рассказах и поневоле зачитался. Вот как надобно писать!»

У Ишимовой были предшественники и последователи. Необыкновенно плодовитый писатель, участник войны 1812 года Сергей Глинка в 1810–1820 годы создавал «Русские исторические и нравоучительные повести», а также издавал журнал «Новое детское чтение» (где описывал патриархальную русскую идиллию помещиков и крепостных). Пётр Фурман написал серию биографических романов о великих людях российской истории; наиболее известен «Саардамский плотник» (1849) — о Пе