Открытие второго этажа «Подписных изданий» сотрудники магазина называют новой эрой. В декабре 2020 года, после реставрации исторического помещения Нового Пассажа, один из самых старых петербургских книжных вырос почти в пять раз. Под потолком главного зала директор магазина Михаил Иванов хотел пустить железную дорогу, но место игрушечного паровозика заняли антресоли с книгами. Впрочем, это не помешало «Подписным изданиям» сохранить атмосферу магазина из детской мечты. 

Интерьер в стиле модерн отсылает к истории здания. Дом № 57 на Литейном проспекте построен архитектором Николаем Васильевым в 1913 году, а в 1958-м здесь впервые открылся книжный магазин. Часть декора — кованые перила, оконное остекление и витражи — восстановлена по эскизам архитектора. Во время ремонта на чердаке, за дверью с витражной надписью «In Books We Trust», нашли фрагмент старой рекламной вывески советских «Подписных изданий» и по архивным фотографиям восстановили старый логотип магазина. Ещё одна тайная комната с историей — «Дармограй» в подвале здания: по одной из легенд, кладовая названа по фамилии книгоноши, ходившего с раскладным лотком по Невскому, по другой — это бывший кабинет советского завхоза. Постепенно в «Подписных» сложилась своя топонимика: витрину новинок между лестничными пролётами продавцы называют иконостасом, длинный стол в главном зале — багетом, а квадратный, с деревом посередине — бубликом. 

Заведующая магазином Даша Чилякова знает, какую важную роль в атмосфере магазина играют неочевидные детали. Девять лет назад, когда «Подписные» переживали упадок, символом изменений для неё стала желтая упаковочная бумага, в которую продавцы до сих пор заворачивают книги, — первое нововведение Михаила после многих лет застоя. Теперь Даша ухаживает за живыми цветами и курирует детский отдел, вход в который, после появления винной карты в кафе книжного, украшает табличка «зал для безвинных». Такие самодельные таблички можно найти здесь повсюду: на книгах продавцы размещают рекомендации для покупателей, а над квадратным столом периодически появляются цитаты из любимых произведений — вот продавец Кирилл Прыскин повесил отрывки из «Бесконечного тупика» Дмитрия Галковского. 

«Подписные издания» — магазин с семейной историей. Больше тридцати лет им руководила бабушка Михаила Иванова, Галина Антоновна Ермакова: на чём специализировался магазин, легко угадать по названию. Были здесь и отделы букинистики и книгообмена. В 2012 году Михаил Иванов перезапустил проект, ориентируясь на легендарные образцы вроде парижского Shakespeare and Company. Магазин расширился, запустил издательскую и культурную программы, даже принял участие в создании бара Black Books, чья атмосфера напоминает об одноимённом британском ситкоме.

Инициативы продавцов часто становятся частью проекта: обозреватель Esquire Максим Мамлыга запустил газету «Книги у моря» (к одноимённому фестивалю, пока не состоявшемуся из-за карантина), а Анна Канунникова и бывший сотрудник «Подписных» Игорь Дмитров открыли букинистический раздел — так в главном зале образовался «гостевой» стеллаж, где выставляют книги маленькие петербургские букинистические лавки. «Мне важно дать людям возможность купить книги, которых у нас нет, просто потому что их никто не переиздаёт. Двухтомник Шеллинга или первые переводы Пруста, например», — рассказывает Игорь.

Большинство тематических отделов в «Подписных изданиях» собирают продавцы зала: искусство курирует Максим Мамлыга, социальные науки — Кирилл Прыскин, раздел  современной музыки помогает собирать Станислав Левков и так далее. Похожим образом устроена и система закупок: каждый куратор может поделиться своими желаниями с товароведом Димой Николюком. Книжный ассортимент «Подписных» довольно широкий и ни на чём не специализированный: здесь вряд ли найдутся академические редкости, но, впрочем, не встретишь и лженауку и откровенную беллетристику. Издательская программа магазина долгое время была сфокусирована на кино — выходили книги Антона Долина и сборники, подготовленные совместно с журналом «Искусство кино», «Диалоги» проекта «Открытая библиотека» Николая Солодникова и Катерины Гордеевой. В апреле «Подписные издания» поменяли вектор: выпустили перевод поэтических сборников битника Аллена Гинзберга «Вопль» и «Кадиш», а сейчас в работе его эссеистика. 

Магазин первоначально задумывался как «третье место» Социологическое понятие, введенное Рэем Ольденбургом. Городское пространство, не связанное с домом или работой, но влияющее на взгляды человека и формирующее определенное сообщество. Таким местом может быть, например, кафе или библиотека. ⁠ , куда люди приходят не только купить книги, но и провести время — выпить кофе, сфотографироваться, выбрать открытку или пообщаться с любимым продавцом. «Раньше сюда могли зайти дедуси за 35-м томом Большой российской энциклопедии, собиравшие её всю жизнь, говорили: «А вот Галин Антонне привет передавайте», — рассказывает куратор инстаграма «Подписных» Лина Богатина. Впрочем, от советской системы подписок магазин отказался давно, а в нынешнем топе продаж могут оказаться и вовсе неожиданные книги: «Раскупили все издания и переиздания Проппа. Могли ли мы представить, что в 2021 году люди повально захотят читать, как устроены сказки? И это какой-то определённый тип людей», — говорит Кирилл Прыскин. Иногда во время смены он наблюдает за посетителями, пытаясь угадать, кто за чем пришёл: «Девушки-студентки могут взять Ad Marginem, это известный тренд. Или, например, Набокова. Другой типаж — отстранённые молодые люди, они пойдут скорее в отдел с философией».

Коммерчески успешный проект, «Подписные издания» выстроили максимально лояльную к покупателю политику — им важна популяризация процесса чтения как такового. «Не должно быть никакого букшеймингa, — считает товаровед Дима Николюк. — Невозможно воспитать вкус насильственно, а иногда люди несут необходимость чтения как крест. Да даже если ты не читаешь вообще — это не делает тебя хуже как человека». По такому принципу существует и главная витрина магазина — его инстаграм. Лайки далеко не всегда конвертируются в покупку книг, а для Лины Богатиной куда важнее спонтанность и радость процесса: «Всё происходит часто неосознанно, на визуальном уровне. Я вижу название и обложку книги, и почти сразу складывается картинка». 

Когда-нибудь Лина мечтает снять сериал о работе в книжном, а пока гадает, как уместить на чердаках и в кладовых весь реквизит фотографий — шубы, светофор, вилы, рыболовные сачки... «Когда мы решили снять анонс для газеты «Книги у моря» на Канонерке, я в тот же день купила ванну за 300 рублей на «Авито». Это просто спонсор нашего инстаграма! Черевички вот с «Авито», гранёные стаканы — 150 рублей. Бочку покупали для фотографий, она уехала к Пете на дачу. Но вообще надо, чтобы всё было под рукой. Всё пригождается: это, может, незаметно, но книги бесконечно выходят про одни и те же отрезки времени, про одни и те же персоналии». 

Когда в 2009 году у кинокритика и поэта Константина Шавловского возникла идея «Порядка слов», в Петербурге почти не оставалось самобытных книжных проектов: в разгаре был мировой финансовый кризис, перестали работать «Перемещённые ценности», «Академический проект» и «Летний сад». С «Порядка слов» началась новая волна независимых петербургских книжных. Как и большинство подобных проектов, он открылся спонтанно, без бюджета и реалистичного бизнес-плана. «Если бы мы подумали и всё просчитали, ничего бы не было», — говорит соосновательница проекта Анна Изакар. Много лет она была директором книжного магазина при клубе «Проект О. Г.И.», а ради «Порядка слов» переехала из Москвы в Петербург. 

Помещение «Порядка слов» на набережной Фонтанки, 15, — давнее книжное место. До «Порядка слов» здесь находились «Александрийская библиотека» и «Русское богатство». От последнего остались стеллажи и потолок — элементы антуража 90-х. Со временем аскетичная обстановка превратилась в принцип. «Мы хотим стать окончательно старпёрским магазином, — рассказывает Анна Изакар. — Сменить всё на советские полки и шкафы. Дискошар и абажуры повесить, чтобы совсем по хардкору». Так и выходит — на фоне сотни модных мест простая эстетика «Порядка слов» кажется все более панковской. По мнению Константина Шавловского, красивый дизайн отсекает часть покупателей: «Это вопрос классовый. Мне важно, чтобы в проект, который я делаю, могла прийти моя мама и ей не было неудобно».

Старейший продавец «Порядок слов» — Ольга Александровна — осталась работать здесь после закрытия «Летнего сада». Другой продавец — Наталья Викторовна — повлияла на формирование целого поколения киносообщества: в 1990-е и начале 2000-х она работала в видеопрокате «Иллюзион», так что большинство современных петербургских режиссёров, киноведов и кинокритиков выросло на её рекомендациях. Навязывать книги она не будет, но, услышав разговор покупателей, может посоветовать что-то из любимого: например, «Бумажных тигров» Элиота Уайнбергера или сборник переводов Анатолия Гелескула из польской поэзии. А в конце вкрадчиво добавит: «И цена вас приятно удивит». 

Ориентироваться в магазине непросто — на стеллажах нет привычных рубрикаторов. Взгляд бродит по стеллажам, а нужный раздел и книга находятся скорее интуитивно. «Рубрикаторов у нас нет, и нет принципиально. Это стимулирует человека смотреть, покупать, — рассказывает Изакар. — Многие говорят, что им это нравится. Пока найдёшь то, ради чего пришёл, встретишь много книг, которых не увидел бы, подойдя к конкретному стеллажу». Постоянные покупатели могут провести здесь не один час, рассматривая, изучая, вчитываясь, — тогда раскрывается и книжный, и люди, чьи жизненные истории определили появление на полках именно этих книг.

Благодаря Константину Шавловскому, кинокритику и поэту, редактору раздела кино «Коммерсантъ-Weekend» и бывшему редактору журнала «Сеанс», в «Порядке слов» представлена самая большая в России подборка книг о кино и театре. Под отделы поэзии, литературоведения, философии, лингвистики и истории репрессий выделены отдельные шкафы и полки. Здесь же можно найти стеллаж с толстыми журналами: «Сеанс», «Искусство кино», «Носорог» и «Транслит». Одноимённое издательство проекта специализируется на поэзии и кинематографе: в нём выходили сборники статей об Андрее Тарковском, книги философа Михаила Ямпольского, стихи Елены Шварц, Александра Скидана и других поэтов. Хотя «Порядок слов» — магазин нон-фикшн литературы, здесь есть и маленький художественный отдел с независимыми издательствами вроде Kolonna Publications или «Гилеи». Заказывая книги, Анна Изакар редко ориентируется на топы продаж: в «Порядок слов» придут скорее за перепиской Ольги Седаковой с Владимиром Бибихиным или поэтическим сборником Роальда Мандельштама, чем за последним Пелевиным. От которого, впрочем, никуда не сбежишь.

Долгая работа с книгами совершенно меняет отношение к ним. Анна Изакар продаёт в «Порядке слов» большую часть своей библиотеки: «Я всю жизнь была библиофилом. У меня дома, как сказали грузчики во время переезда, три тонны книг. Есть раритетные вещи: первое издание «Ады» Набокова или прижизненный Бунин с автографом. Сейчас это всё обесценилось, кажется каким-то ненужным фетишизмом». Другой эффект — восприятие книги как артефакта, даже наделение её некоторой субъектностью. «Абсолютно неважно, как служат книжки. Важно, чтобы они жили своей жизнью», — говорит Константин Шавловский о внезапном хите продаж в филиале «Порядка слов» на «Ленфильме». Там неожиданно для всех раскупили «Лучшие фильмы с Брюсом Ли» — тоненькую книжку 1992 года, напечатанную на плохой жёлтой бумаге.

Разумеется, вокруг книжного возник свой круг покупателей. «Порядок слов» — главное пространство для нескольких профессиональных сообществ: кинокритиков, литературоведов, философов. С самого начала проект был задуман не только как книжный, но как особая культурная институция. Киноклуб и лекторий появились здесь одновременно с магазином: в «Порядке слов» выступали режиссёры Александр Сокуров и Борис Хлебников, литературовед Глеб Морев и историк Александр Эткинд презентовали свои книги, регулярно проходят поэтические чтения и кинопоказы. В 2014 году книжный стал учредителем поэтической премии Аркадия Драгомощенко, а с 2018-го Шавловский и Изакар курируют книжный фестиваль «Ревизия» в Новой Голландии. Во время карантина «Порядок слов» открыл «Стопку книг» —  zoom-pop-up-рюмочную с интеллектуальным флёром. Но самое радикальное (и, возможно, невоплотимое) желание создателей «Порядка слов» — полный переход в офлайн, максимальный отказ от рекламы и соцсетей. «Эта идея созвучна времени, — говорит Константин Шавловский. — Нам хотелось бы совершить такой чувственный поворот, стать невидимыми для других. Выйти из общего потока в собственную подводную реку».

Если зайти в независимый книжный «Все свободны», подойти к стеллажу с комиксами и задрать голову вверх, с плаката на вас посмотрят жёлто-синие Че Гевара и Джон Леннон, своеобразные символы войны и мира XX века. Такие нарочито китчевые артефакты найдутся здесь чуть ли не на каждой полке. Они разбавляют плотные ряды книг, может быть даже слишком плотные, — отдельного помещения для склада у «Все свободны» нет, так что дополнительные экземпляры хранятся под столами и на верхних полках единственного зала. 

Такое компактное пространство у магазина было не всегда. Пару лет назад «Все свободны» переехал со второго двора Мойки, 28, на проходную улицу Некрасова, 23, в центр стихийно сложившегося книжного квартала. Между Ковенским переулком, улицами Маяковского, Восстания и Некрасова находятся ещё три небольших независимых книжных  — «Жёлтый двор», «Во весь голос», «Перед прочтением сжечь» — и с десяток истинно петербургских баров вроде «Хроник».

С улицы через витрину магазина можно увидеть меловую доску, на которой, как на бегущей строке, появляются фразы, воплощающие цайтгайст. Например, вопрос силовика во время обыска в квартире редактора DOXA: «Почему так много книг?» Сотрудники «Все свободны» верят, что «книжное — это политическое». Из-за книг отдела социологии и политологии выглядывает раскрашенный Ленин, на потолке висит портрет Энгельса — работа Александра Машанова, «Происхождение частной собственности, семьи и государства». На втором этаже, в офисе, хранятся выпуск газеты Charlie Hebdo за 14 января 2015 года и работа «Девять стадий разложения вождя» художницы-активистки Дарьи Апахончич, признанной «иноагентом».

Всё это — подарки друзей основателям магазина, Любови Беляцкой и Артёму Фаустову. До переезда из Новосибирска Любовь Беляцкая была участницей арт-группы «Бабушка после похорон» и соорганизатором «монстраций» Массовые художественные акции, пародирующие политические шествия. Первая Монстрация прошла в Новосибирске в 2004 году во время традиционного первомайского  митинга, а позже распространилась по всему постсоветскому пространству. Лозунги и плакаты на Монстрации декларативно абсурдны и лишены политического смысла. Накануне проведения шествия обычно объявляется главный лозунг, в духе: «Господи, прости», «За права бабочек в животе», «Город ружье — мы твои пули!» и т.д. ⁠ . Идея создания «Все свободны» возникла у неё на Майском конгрессе творческих работников в Москве в 2010 году, где основатель «Фаланстера» Борис Куприянов агитировал открывать независимые книжные в Петербурге. «Я тогда только вытащила бывшего бойфренда [художника Артёма Лоскутова] из тюрьмы и верила в себя как пиарщика и организатора на 146%. Казалось, я же люблю книжки! Моя мама была библиотекарем, мы с друзьями со школы там тусовались. Я всегда думала, как бы я всё организовала, если бы это было моё пространство». 

Издатель и редактор Артём Фаустов успел поработать книготорговцем ещё до того, как открылись «Все свободны». Причём довольно странным образом: «В 1999 году я ходил по электричкам и продавал книги. Складские стоки, неликвиды — всё, что распродаётся дёшево. Одна из тех книг до сих пор у меня в библиотеке. Это «Последнее искушение Христа» Никоса Казандзакиса. Дешёвое издание, ничего особенного, но тогда я прочёл её и понял, что мне не стыдно продавать её в электричке». Поначалу открытие собственного книжного казалось Артёму Фаустову идеей сомнительной, а представления о работе строились на типичных образах вроде лавки из британского ситкома «Книжный магазин Блэка». «Реальная лавка с таким отношением к покупателям закрылась бы почти сразу. Единственное, что там правдиво, — это когда Биллу Бейли при трудоустройстве говорят: «Работы много, зато платят мало». Вот это правда», — рассказывает Артём.

Первое время магазин ориентировался на московский «Фаланстер» (и даже называться должен был «Фаланстер в Петербурге»), но почти сразу стало понятно, что необходимо искать собственный путь. Сегодня это сходство неуловимо: магазин отличается и по духу, и по ассортименту. Основные тематические отделы «Все свободны» посвящены социологии и философии, культурологии, музыкальному андеграунду и психологии. Многое складывалось стихийно — так, благодаря соседству с психоаналитическим центром и дружбе с Музеем сновидений Фрейда в магазине появился обширный отдел психоанализа, а психоаналитики Виктор Мазин и Айтен Юран читали там лекции. 

Сегодня в маленьком по площади магазине — выбор из шести-семи тысяч книг. Небольшие издательства, — например, No Kidding Press, Individuum, Издательство Ивана Лимбаха, Pollen и Strelka Press — представлены здесь практически целиком. «Сейчас новыми книгами удивить сложно. Иногда я просматриваю прайсы книгооптовых компаний и заказываю старые, залежалые книги со склада. Это такое guilty pleasure — находить особо всратые вещи, которые концептуально сюда подходят. Думаю, это не купят, но я не мог это не заказать», — рассказывает Артём Фаустов и показывает «Исповедь о русском шансоне» Ивана Московского. 

Любимая во «Все свободны» стилистика контркультуры и андеграунда полнее всего отразилась в собственной издательской программе магазина: книжный публиковал эссеистику лидера московского акционизма художника Александра Бренера «Ка, или Тайные, но истинные истории искусства», экспериментальную прозу математика-мистика Романа Михайлова — «Изнанка крысы» и «Равинагар». «Я всегда как к боженьке относилась к Бренеру, — говорит Любовь Беляцкая. — Когда он спросил, не хотим ли мы издать его книгу, — это был знак. До этого мы не знали, что издавать. А потом непостижимым образом уговорили Рому Михайлова. На тот момент у него не было опубликованных книг, хотя в театре его уже ставил Андрей Могучий». Редактурой в издательстве занимается в основном Артём Фаустов. Над последней, вышедшей во время карантина книгой — трилогией американского философа и футуролога Роберта Антона Уилсона «Кот Шрёдингера» — вместе с переводчиком Андреем Синельниковым основатели магазина работали четыре года.

У большинства таких маленьких книжных аудитория постоянная: студенты, туристы, петербургские интеллигенты. Иногда сюда заходят люди, которых забыть невозможно: один пожилой мужчина купил двадцать черепов (работы скульптора студии «Криминальный дизайн») и несколько коробок книг о смерти и мемориальной культуре. «Оказалось, он директор крематория», — рассказывает Фаустов. С покупателями здесь связана отдельная мифология: например, последнюю книжку на столе не берут, нужно переставить и погладить её, чтобы купили. Это Любовь Беляцкая называет «общением с книгами», их потребностью в живой, тактильной человеческой энергии.

Основатели «Все свободны» дорожат связями во всём книжном сообществе. По инициативе Любы Беляцкой была создана карта независимых книжных магазинов России, а 16 июня каждого года проводится празднования Блумсдея — дня Джеймса Джойса и его романа «Улисс». За десять лет вокруг «Все свободны» сформировалось профессиональное сообщество: из ещё одного проекта Беляцкой и Фаустова — книжного магазина «Мы» (закрывшегося в 2016 году) — вышли издатель Pollen Press Владимир Вертинский, книжный блогер Лера Мартьянова, создательница магазина восточной литературы «Жёлтый двор» Вита Карниз. В соцсетях сотрудники «Все свободны» наблюдают за всем книжным рынком и ведут своеобразную хронику жизни книготорговцев — альтернативу дневникам шотландца Шона Байтелла. Все истории — в духе книжного: провокационные, альтернативные, неформатные, всесвободные. Например, такие:

Потрясающая переписка с интернет-заказчиком:
пн., 2 августа, 01:12

добрый день. ждите. сегодня оплачу. счёт получил в пятницу ночью. к моменту, когда открыл вторую бутылку вина. было не до этого. сами понимаете.

пн., 2 августа, 01:24

добрый день. оплатил. единственное, что могу сказать. делая заказ книг на тему анархизма в пятницу вечером, я был убеждённым анархистом. но сегодня — утром понедельника, после двух суток без сна, но во пьянстве, мне больше не известно, кто я.