Что связывало вас с Переделкином до того, как вы стали руководителем Дома творчества писателей?

Думаю, какая-то невоплощённая амбиция, а ещё — сопровождающая меня всю жизнь связь с книгой. Я с детства была очень читающим ребёнком, чтение было моим главным времяпрепровождением. Довольно быстро кончилась библиотека домашняя, потом кончилась библиотека бабушки с дедушкой, и я стала поглощать любые книжки, до которых дотягивалась. Жила в книжном мире, писала стихи — сначала очень детские, а потом, даже в юном возрасте, довольно трагичные. Ходила в поэтический кружок Беллы Ахмадулиной, была совершенно очарована людьми, которых там встречала. 

Как складывались ваши читательские предпочтения?

Вокруг меня дома всегда много читали, а папа, работавший корреспондентом ТАСС в Штатах, ещё и писал, я росла под звуки пишущей машинки. Он как раз тогда работал над антиамериканской повестью «Коммивояжёры смерти» — про то, как акулы военно-промышленного комплекса наживаются на гонке вооружений. У меня было множество детских американских книг, были, конечно, и русские. Одна из самых любимых — подаренная бабушкой старая-старая книга сказок, годов тридцатых прошлого века. Книжка почти разваливалась, и когда мы возвращались в Москву из Америки, где я жила с родителями до второго класса, мама, которая очень не любит старые вещи, решила её с собой не брать. Я пыталась маму уговорить, а когда поняла, что бесполезно, спрятала книжку в коробку из-под корнфлекса и вывезла нелегально. У меня было полное собрание «Сказок народов мира», потом пошла «Библиотека приключений», потом — русская классика. Достоевского я прочла лет, наверное, в тринадцать, — видимо, он правильно попал на какие-то мои подростковые переживания. Потом было много, очень много иностранной литературы. 

А ваши дети много читают?

Старшему сыну (сейчас ему двадцать два) я читала с полугода, это было его любимое развлечение. В четыре года он уже начал читать сам, и почти сразу на английском. Окончил колледж в Штатах, работает сценаристом компьютерных игр. Такой сценарий — не просто повествование, это огромный мир, полный деталей. Чтобы придумать его и наполнить жизнью, нужно очень развитое воображение — думаю, это качество было заложено именно чтением. Дочь моя двадцатилетняя в последнее время тоже удивляет количеством потребляемой литературы — может быть, под влиянием Переделкина, потому что в детстве она была менее читающим ребёнком. Сегодня же она проводит кучу времени в книжном магазине и книжном клубе, две главные статьи расходов её бюджета — макияж и книги.

До Переделкина вы успели поруководить довольно большим количеством проектов….

Да, я несколько лет была креативным директором парка Горького, повезло поработать в «Гараже», немного и в Новой Голландии, потом были гольф-клуб «Сколково», Музей транспорта — много объектов, связанных с культурной жизнью и в то же время — с историей пространств. Раскопать правильный исторический материал, сделать на его основе что-то новое или возродить старое — вот самая любопытная для меня часть работы.

В Сколкове вы курировали гольф-клуб и каток. Тем не менее вы их позиционировали в обоих случаях как «место общения для людей равных культурных ценностей». Переделкино — это для людей каких ценностей?

Переделкино — знаковое место для людей, так или иначе связанных с русской литературной и философской школой. Другой вопрос, кого оно сейчас привлекает, но базовый круг — те, кто любит русскую литературу и, соответственно, русскую мысль, те, кто любит читать.

Звание «самой читающей страны в мире» уже давно стало ностальгическим мифом. Вы всерьёз рассчитываете, что привычку к чтению можно вернуть?

Такая масштабная любовь к книгам, возможно, ушла. Но совершенно очевидно, что интерес к чтению возрождается. Мы видим огромное количество людей, покупающих книги, приходящих на литературные встречи, посещаемость книжной ярмарки non/fiction растёт год от года. Это не то чтобы новый тренд, просто у людей появилась необходимость погрузиться во что-то более серьёзное, более долговечное, чем мир быстро меняющихся картинок, который вырос вокруг нас. А с пандемией появилось ещё и время, так что люди читали и будут читать. Да, не так, как в советское время, когда писатели были «инженерами человеческих душ» и здесь ходили толпы литературных фанатов: заглядывали через забор, мечтая хоть одним глазком увидеть Катаева, Кассиля или Чуковского. 

Поэтесса Марина Кудимова, руководительница общественной организации «Посёлок писателей Переделкино», рассказывала, что молодых писателей в ходе первой резиденции спросили: «Кто из вас читал Катаева?» — и большинство полезло гуглить в телефон.

Да, к сожалению, многие имена для них утеряны.

То есть люди ухитряются быть писателями, не побывав читателями. Поможет ли возрождаемое вашими усилиями Переделкино как-то изменить эту ситуацию?

К сожалению, это так. Многие сегодняшние выпускники школ не только совершенно не начитанны, они и читать в широком смысле слова не умеют: утрачен навык цитирования, изучения источников, привычка работать в библиотеках. Это проблема образовательная, воспитательная, проблема культурных моделей. Сегодня есть небольшой интерес к условным шестидесятникам, потому что о них стали много говорить, вспоминать тексты и стихи. В Переделкине, рядом с домом, где живём мы с моим гражданским мужем Ильёй Рубинштейном, мы открыли книжную лавочку с произведениями переделкинских авторов — ещё до того, как здесь начались перемены. И, конечно, очень примечательно, что молодые люди радостно хватаются за Вознесенского, пропуская какие-то большие классические вещи. Пильняк, Каверин, Эренбург для них просто не существуют. Разве что Бабель, — наверное, после спектаклей «Мастерской Брусникина» — стал вызывать интерес. А вот за шестидесятниками прямо тянутся.

Давайте тогда выделим два направления: Переделкино для писателей и Переделкино для читателей.

Вы прямо обозначили нашу повестку, внутри она так и делится: есть программа публичная, есть программа резиденций. Основная задача публичной программы — искать читателя. Не хочу говорить «воспитывать», это неправильное слово, но, во всяком случае, помогать людям интересующимся найти свою литературу.

То есть у вас нет амбиций дотягивать до какой-то базовой планки тех, кто совсем не хочет читать? А как же тезис «просвещение — не для просвещённых»?

Мы, безусловно, пробуем разные подходы. Но наша программа мастер-классов и резиденций предназначена в первую очередь для аудитории хоть сколько-то продвинутой, для тех, кто сможет оценить встречу, условно говоря, с Игорем Золотусским. Пусть эта аудитория будет небольшой — тем глубже будет уровень общения. 

По какому принципу вы приглашаете писателей?

Первыми резидентами нашей программы стали писатели, поэты, драматурги, художники, звуковые экспериментаторы — все те, кто так или иначе работает со словом. Мы предложили этим людям исследовать исторический контекст, мифологию, творческое наследие Переделкина. Поэтому для первой резиденции показалось логичным пригласить в качестве ведущих жителей самого Переделкина — в том числе Сергея Шаргунова, Игоря Волгина, Владислава Отрошенко. Владислав чуть позже организовал в Переделкине свою литературную школу. Сергей Лукьяненко был гостем этой школы. Это нормальная работа с сообществом, в котором, как нам видится, должны цвести все цветы. Со временем мы, возможно, станем смотреть на процесс шире, к примеру — приглашать философов и визионеров в качестве своего рода главных редакторов нашей программы. Человек будет предлагать тему, которая может быть связана с родом его деятельности, а может быть совсем далека от него. Темами могут стать и рыбалка, и какая-то философская дилемма, и литературное произведение, которое его волнует.

Что ещё входит в программу Переделкина для читателей? 

Через несколько недель мы откроем книжный клуб. У нас уже есть английский книжный клуб, который ведёт Джошуа Яффа, корреспондент The New Yorker. По нашему приглашению он поселился здесь в прошлом году — в сарае, который восстановил практически собственными руками и теперь живет в нём не нарадуется. В качестве общественной нагрузки мы предложили ему вести у нас книжный клуб. Джошуа составил список англоязычных книг, которые члены клуба — около двадцати человек — читают и раз в месяц обсуждают. Это книги с современной общемировой проблематикой: вопросы философии, экологии. Очень пёстрый набор, среди которого есть, к примеру, любимые книги Барака Обамы. Такой очень личный, персонализированный подход к книжному клубу. 

Мы долго думали, каким должен быть книжный клуб в нашей библиотеке, для нас это очень ответственный проект. В результате решили, что его будут вести люди, которых мы хотим видеть менторами по чтению. Каждый месяц будем приглашать эксперта в определённой области: это может быть фольклор, или португальская литература, или русская философия — самые разные темы. Попросим составить для нашей библиотеки подборку книг, которые будем закупать, и таким образом продолжим пополнять существующий фонд. На первой встрече клуба книжный ментор представит эту тематическую библиографию, потом вместе с группой выберет одну книгу. Члены клуба её прочтут, на следующей встрече состоится обсуждение. 
 

Есть реальный запрос на такой формат?

Запрос, безусловно, есть. Насколько он будет массовым — сложно сказать. Но мы за массовостью и не гонимся: серьёзный разговор один на один, изменение одного человека, точнее — нескольких десятков, нам важнее, чем большая популистская программа. В этом проявляется интровертность пространства Переделкина: ты не сидишь на лекции среди ста человек, без шанса задать вопрос или поделиться своими соображениями, а имеешь возможность действительно очень плотно общаться по интересующей тебя теме. 

Что ещё Переделкино предложит читателям?

Мечта, которую мы начинаем воплощать, — литературные выставки, когда книга выходит за рамки словесности, становится поводом для создания нового произведения в других жанрах искусства.

Можно ли считать первым шагом в этом направлении «Вознесенский FEST» и инсталляцию Кати Бочавар?

Безусловно. Нам было очень важно, чтобы прозвучал голос Центра Вознесенского: это они выбрали автора инсталляции и способ рассказа о поэте. В результате родилось новое, очень многогранное произведение — и визуальное, и аудио, со встречами и чтениями. Мы довольны тем, как это получилось. Следующим шагом будет выставка, посвящённая ушедшему недавно из жизни поэту Александру Ерёменко. Мы сделали в парке выставку, посвящённую одному его тексту, — конечно же, стихотворению «Переделкино»: «Гальванопластика лесов. / Размешан воздух на ионы. / И переделкинские склоны / смешны, как внутренность часов». Двадцать молодых художников, которые в массе своей Ерёменко не знают, выберут в нашем парке по одному дереву и попытаются интерпретировать стихотворение или одно из его четверостиший — не проиллюстрировать, а именно прокомментировать, создав инсталляцию из природных материалов. Это будет чистый эксперимент, но ведь всегда интересно, когда литературой вдохновляются другие жанры. 

Ещё один наш проект про чтение совершенно иначе упакован. Мы обратились в Союз композиторов, и родился конкурс на создание музыки, вдохновлённой текстами переделкинских обитателей. Его участники представят музыкальную идею или синопсис будущего произведения, посвящённого Переделкину, его жителям или их героям. Пять лауреатов конкурса получат гранты для работы над этой музыкой. Надеюсь, эту программу мы сможем показать по всему миру.

Ещё один проект связан со старым корпусом Дома творчества, с его узкими комнатами-пеналами, в которых кто только из знаменитостей не жил. Анна Наринская создаёт выставку о том, насколько свободными внутри были люди, жившие в этих тесных пеналах. В этих стенах параллельно происходили вещи прекрасные и ужасные: звучало радио «Свобода» — и одновременно работала прослушка, были концерты-квартирники — и были ночные аресты, была цензура — и были написаны выдающиеся книги. Это будет проект про двойственность мира Переделкина, да и не только Переделкина.

Давайте поговорим о Переделкине для писателей. В этом посёлке были созданы «Жди меня», «Доктор Живаго», «Уже написан «Вертер» — планка стоит очень высоко. Чего вы ждёте от нынешних резидентов? 

Помощь литературному сообществу — часть нашего наследия и наша прямая обязанность. Переделкино изначально возникло как литературная резиденция, и важно, чтобы таким оно и осталось. У нас существует несколько программ. Основная литературная резиденция, индивидуальная, предназначена для человека, который работает над художественным произведением: это может быть литературное творчество, переводческая или сценарная деятельность, драматургия. Это может быть даже фотография или аудиопроизведение — главное, чтобы основа была литературной. Соискатель может получить резиденцию на 21 день — именно столько в Доме творчества проводили писатели в советское время, и мы посчитали это правильной традицией. Три недели для современного человека — очень много. Вырвать это время из привычной жизни, полностью посвятить его будущему произведению — непростое решение, которое говорит о том, что соискатель настроен серьёзно.

Это как-то контролируется? Вы же не будете проверять, корпит человек над сценарием или вдохновенно пьёт портвейн с другими резидентами?

Во-первых, у нас довольно жёсткая система отбора — и время покажет, насколько она эффективна. Человек подает заявку, мотивационное письмо, обязательно — отзыв или рекомендацию от старшего товарища по цеху, прилагает список опубликованных работ, если они есть. Заявку рассматривает рабочая группа. Важно подчеркнуть, что в неё не входит ни руководство, ни сотрудники Дома творчества, это независимая команда известных литературных критиков и экспертов в других творческих областях. Мы сознательно не афишируем фамилии, чтобы не подвергать их давлению.

Конечно, бывают махинации, встречаются люди, которые умеют написать заявку, но, к сожалению, ничего не планируют с ней дальше делать. Или обнаруживается, что заявку за соискателя написал кто-то другой — это, конечно, недопустимо, такой человек к нам не попадёт. 

Во время резидентуры мы очень много общаемся с нашими гостями. Сразу после заселения группы происходит большая питч-сессия, в ходе которой они рассказывают нам и друг другу о своих планах. Мы просим каждого составить список экспертов, с которыми им важно было бы встретиться, в общем, стремимся по возможности максимально помогать им в работе.

Как именно можно помочь писателю работать над текстом? Следить, чтобы компьютер не разряжался? Кормить?

Писателю, наверное, лучше быть голодным, но мы кормим очень хорошо — резидентура включает трёхразовое питание и проживание в достаточно удобных гостиничных номерах. Помощь же наша состоит в организационной поддержке. У нас, к примеру, есть тип резиденции, когда человек пишет исследовательскую работу по литературе ХХ века. В такой работе помощь нужна постоянно, и самая разная: подбор источников, организация встреч с нужными экспертами. По моим наблюдениям, во время индивидуальных резиденций люди работают достаточно интенсивно. Конечно, они видятся с другими резидентами на общих ужинах, на экскурсиях, но главной остаётся работа один на один со своим произведением. В конце срока резиденты рассказывают, что удалось сделать, читают тексты, стихи. Видеть эти результаты — интересно и приятно. 

Какие ещё форматы предлагает Переделкино?

Кроме длинных резиденций у нас работают двухнедельные лаборатории, гораздо более экстравертный формат. Это тематическое собрание художников, драматургов, артистов, перформеров, которые вместе исследуют определённую тему и создают конкретное произведение — выставку, спектакль или ещё что-то, что сами участники придумывают в ходе лаборатории. Это совсем экспериментальное начинание.

Как выбирается тема?

Её назначаем мы. К примеру, темой осенней лаборатории будет синестезия. В связи с коронавирусом мы очень ограничены в возможностях проявления наших чувств, в тех источниках, которые их напитывают, а одним из симптомов коронавируса становится потеря обоняния. Поэтому нам захотелось исследовать трансформацию чувственного языка. У нас есть для этой тематической резиденции прекрасная литературная основа — «Охранная грамота» Пастернака, произведение по сути своей очень синестетическое, обращённое ко всем органам чувств. Мы собрали кураторскую группу из экспертов по искусству из разных институций, специалистов по звуковым исследованиям, художников, перформеров. Каждый куратор приглашает по три-пять участников, этот пёстрый состав живёт здесь и работает совместно, а мы проводим для них лекции, опыты, запланирована серия экспериментов на разные органы чувств — посмотрим, что из этого получится.

Вообще наша главная задача — создавать сообщество. Для нас это ключевое слово. И не только для нас: мы увидели, как сообщество важно тем, кто сюда приезжает. Многие не осмеливались считать себя писателями, не видели поддержки, не имели такого круга общения. Расширяя этот круг, объединяя читательское сообщество с писательским, мы укрепляем горизонтальные связи, создаём почву, из которой, надеемся, что-то прорастёт.