Чехов: постклассический реализм

Не сомневаясь в реалистической природе чеховской прозы, филологи по-разному определяли этот реализм: «случайностный», «атипический», «постклассический». У всех этих определений есть общий знаменатель. Чеховский реализм не создаёт просчитанных типичных ситуаций, которые служат в конце концов поучительным целям: Чехов рассматривает людей в столкновении с реальными обстоятельствами; важной, решающей здесь может оказаться случайность — совсем не то, что ожидалось. Конфликт между героем и «средой» (которая воплощает ненавидимые Чеховым пошлость и ханжество), как правило, не разрешается каким-то эффектным сюжетным ходом: Чехов смещает фокус с сюжета на атмосферу, ощущение — и хотя нельзя сказать, что это везде удаётся ему одинаково, каждая деталь в его рассказах работает на создание психологического, можно даже сказать, импрессионистского эффекта.

Степь

Антон Чехов1888

«Степь» переводит Чехова из юмористов в писатели первого ряда, а описание монотонного путешествия по русской степи, по большей части увиденного глазами девятилетнего мальчика Егорушки (но с тонкими переходами точки зрения, с отступлениями, в которых повествователь отыскивает высокий лиризм в обыденном и непримечательном), опережает своё время: «Степь» — это место, где зреет, набирает силу, понемногу электризуется та чеховская атмосфера, которая в концентрированном виде явит свою силу в его поздних рассказах.

Подробнее о книге

Дуэль

Антон Чехов1892

Главный герой по фамилии Лаевский — человек, разочарованный в жизни и неспособный оборвать затянувшиеся отношения с замужней женщиной. За распутство и вольнодумство его маниакально ненавидит немец фон Корен — учёный-позитивист, персонаж, в котором угадываются утописты, готовые ради счастья абстрактного человечества убивать конкретных людей. Лаевский, которому всё на свете кажется пошлым и лживым, сам пошляк и лжец, но, осознав это, способен переродиться, а случай отведёт от него неминуемую гибель. Пошлость, суета, громкие слова — в «Дуэли» Чехов переносит свои любимые темы на довольно рискованную территорию, завершая повесть условным хеппи-эндом. В следующем десятилетии свой, более мрачный «Поединок», местами схожий мотивами с чеховской повестью, напишет Куприн.

Студент

Антон Чехов1894

Рассказ, большую часть которого занимает пересказ евангельской истории об отречении Петра, обманчиво прост. Основной его «фокус», однако, не в обрамлении известного сюжета обстоятельствами новейшего времени, а в чувстве катарсиса — очищения через потрясение, — охватывающем всех героев во всех временных пластах рассказа. Чехов называл «Студента» своим лучшим рассказом и приводил в пример, возражая против обвинений в пессимизме.

Скрипка Ротшильда

Антон Чехов1894

Жизнь гробовщика — один из мрачных топосов русской литературы. Чехов сначала иронизирует над ним в «Страшной ночи» (и здесь вторит пушкинскому «Гробовщику»), но в «Скрипке Ротшильда» подходит с другой стороны, продолжая уже гоголевскую традицию. Жизнь гробовщика Якова, который всюду видит убытки, ненавидит евреев, снимает мерку с умирающей жены, а ещё — играет на скрипке, показана не смешно, а страшно. Единственное искусство, которое соответствует разлитой в рассказе тоске, — это музыка, и когда Яков передаёт скрипку ненавистному музыканту по фамилии Ротшильд, это выглядит как передача души. Из похоронной, хтонической атмосферы «Скрипки Ротшильда» вырастет зачин «Двенадцати стульев».

Дом с мезонином

Антон Чехов1896

Художник, ведущий праздную жизнь, знакомится с сестрами Волчаниновыми — Лидой и Женей по прозвищу Мисюсь. Гордая Лида «служит человечеству», хлопоча о медицине и образовании; она держит в повиновении мать и сестру и отчаянно спорит с художником, который — скорее назло, чем всерьёз, — объясняет, что малая помощь только ещё больше закабаляет людей, а для настоящей нужна некая духовная революция. Намечавшийся роман между художником и Мисюсь сломан деспотизмом Лиды; воспоминания о старой усадьбе (одно из самых поэтичных описаний у Чехова) и доме с мезонином остаются для художника заветными, а Лидино «служение народу» — низовая политика, в которой больше гордыни, чем любви к людям, — пополняет чеховскую типологию пошлости. Общественникам рассказ Чехова не понравился.

Мужики

Антон Чехов1897

Лакей московской гостиницы заболевает и вынужден вернуться с семьёй в родную деревню Жуково — к большой, тёмной, неприветливой родне, в мир нищеты и пьянства; любовь и дружба так же далеки от быта жуковских крестьян, как и сама Москва. Несмотря на то что здесь показаны обыденные деревенские происшествия, слаженной системы типов в повести нет: в персонажах, в их отношениях, в деталях много случайного, хотя и не из ряда вон выходящего. Колебания этих случайностей дают новый, усиленный реалистический эффект. Повесть подверглась цензуре и вызвала горячие споры между теми, кто приветствовал её правдивость (и видел в ней критику народнического идеализма), и теми, кто считал её поклёпом на народ (в числе таких критиков был любивший Чехова Лев Толстой).

Ионыч

Антон Чехов1898

Врач Дмитрий Ионыч Старцев, наезжающий в губернский город из богом забытого захолустья, сближается с семьёй Туркиных, которая считается здесь самой образованной и талантливой: дочь по прозвищу Котик лупит по клавишам рояля, мать читает вслух свой роман, начинающийся фразой «Мороз крепчал», отец сыплет каламбурами, и даже лакей изображает драматическую сцену — год от года одну и ту же. Впрочем, оборотной стороной вульгарности Туркиных оказывается практичность Ионыча, некстати вылезающая в самые романтические моменты и в конце концов охватывающая его с головой. По большому счёту «Ионыч» — рассказ о том, что противопоставление дикости и культуры может быть ложным: когда исчезает первый шарм и обрывается глупая влюблённость, чувство иронии, с самого начала доминирующее в рассказе Чехова, превращается в гадливость.

Человек в футляре

Антон Чехов1898

Первый рассказ из «маленькой трилогии» Чехова, объединённой тремя рассказчиками. Учитель Буркин вспоминает своего коллегу Беликова, преподавателя греческого: этот человек, даже летом носивший тёплую одежду, жил в «футляре» — оболочке скрытности, страха и ханжества, которые странным образом сочетались с ролью блюстителя нравов. Одновременно жестокого и комичного столкновения с миром беликовский футляр не выдерживает — гибнет и его носитель. Ветеринар Чимша-Гималайский говорит, что, по сути, всё обывательское существование — футляр; неумеренный пафос врача проявится в следующем рассказе трилогии — «Крыжовнике». «Человек в футляре», во многом благодаря броской формуле заглавия, стал одним из самых знаменитых рассказов Чехова: в критике и школьном литературоведении появилось понятие «футлярность».

Крыжовник

Антон Чехов1898

Ветеринар Чимша-Гималайский, который в «Человеке в футляре» был слушателем, становится рассказчиком. Он с надрывом рассказывает историю о своём брате, который всю жизнь мечтал о собственном крыжовнике — и вот мечта наконец осуществляется: крыжовник становится символом мелочного счастья, которым человек способен удовлетвориться, тогда как «надо, чтобы за дверью каждого довольного, счастливого человека стоял кто-нибудь с молоточком и постоянно напоминал бы стуком, что есть несчастные». Хотя случай с крыжовником заставляет ветеринара переоценить собственную страсть к проповедям добра, он от неё не отказывается — перед нами образец амбивалентного чеховского пафоса, одновременно искреннего и содержащего в себе критику собственного стиля.

Дама с собачкой

Антон Чехов1899

В просто устроенном рассказе о любви двух несвободных людей — он женат, она замужем — едва ли не выразительнее всего звучит та щемящая интонация, которая отличает многие поздние произведения Чехова. Ситуация несвободы неразрешима, хотя, кажется, разрешение вот-вот будет найдено. На ощущение безвыходности работает множество деталей, замедляющих действие.

Подробнее о книге

В овраге

Антон Чехов1900

Одна из самых страшных вещей Чехова усиливает мотивы «Мужиков» и завершает целую линию, идущую ещё от текстов Григоровича и Златовратского: если в более ранней повести какой-то выход из замкнутого, но распадающегося мира деревни возможен, то здесь, в котловине оврага (говорящая деталь), такого выхода не существует. В отличие от писателей, специализирующихся на социальной критике, Чехов нигде не обличает впрямую — но на макабрическую атмосферу повести (в которой чеканят фальшивую монету и назло обваривают младенца кипятком) влияют моралистические тексты позднего Толстого, в первую очередь «Власть тьмы».

Подробнее о книге

Архиерей

Антон Чехов1902

В простоте фабулы «Архиерея» есть умиляющая прозрачность, приводящая на память не другие рассказы Чехова, а, например, «Старосветских помещиков» Гоголя. К больному архиерею после девяти лет разлуки приезжает старая мать, и отец Павел переживает состояние почти экстатического счастья и полноты жизни, но вскоре умирает от брюшного тифа. Несмотря на финал, этот рассказ кажется одним из самых светлых у Чехова; смерть, подступающая к герою (сам Чехов в это время уже тяжело болен и предчувствует собственный конец), воспринимается как освобождение. Многие современники считали «Архиерея» вершинным чеховским произведением.