«Отрыв» — роман-эксперимент, наследующий формальному веселью УЛИПО и абсурду патафизиков. Французский поэт, прозаик и филолог Жан-Луи Байи сочинил историю о пожилом человеке, в прошлом спортивном журналисте, забывшем собственное имя: этот курьёз — начало борьбы за идентичность, за собственное «я». Разгадка проблемы, возможно, кроется не в медицинской науке, а в чём-то ином — неуловимом и недосягаемом: героя ждёт путешествие на воздушном шаре. Всё это напоминает и Жюля Верна, и позднюю толстовскую мысль о том, что потеря памяти благотворна.

В январе, к 80-летию современного английского классика, во всём мире выйдет его новый роман — который Барнс называет своей последней книгой. «Исход(ы)» — история друзей писателя, мужчины по имени Стивен и женщины по имени Джин, которые влюбляются друг в друга в молодости, а потом снова — в зрелости. Познакомивший их Джулиан Барнс оказывается эмоционально вовлечён в их отношения, переживает разрыв и радуется новому схождению. Ещё это история джек-рассел-терьера Джимми, который «не знает, молодая он собака или старая», и история наших отношений с самой памятью: есть ли вообще в человеческой личности что-либо кроме накопленных нами воспоминаний? В романе используются личные дневники Барнса, но в какой степени всё это fiction, узнаем в январе. 

Большая джойсовская новинка следующего года (и не единственнная: в Ad Marginem должны выйти много лет не переиздававшиеся переводы Валентина Стенича). «Альпина нон-фикшн» выпускает книгу о том, как один из главных романов XX века обвиняли в непристойности и пытались запретить: например, в Америке почтовая служба сжигала все попадавшиеся ей экземпляры, и такая ситуация длилась до 1934 года. Книга литературоведа Кевина Бирмингема — полная биография «Улисса»: жизнь Джойса в период работы над романом, отношения писателя с его женой Норой Барнакл, ставшей прототипом Молли Блум, общение с друзьями — Эзрой Паундом, Эрнестом Хемингуэем, Т. С. Элиотом, Сильвией Бич, публикация романа и борьба за его признание.

Ad Marginem обещает выпустить новое издание «Озарений» — антологии эссе, составленной при участии Теодора Адорно после смерти Беньямина. В этой книге представлены литературные портреты Бодлера, Кафки и Лескова, работы по теории искусства и культуры (в том числе самое известное эссе Беньямина — «Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости»).

О Вере Богдановой, авторе романов «Павел Чжан и прочие лесные твари» и «Сезон отравленных плодов», говорят как об одном из лидеров новой волны русской прозы. Теперь она обращается к автофикшену — «о жизни как движении: от болезни к ремиссии, от обречённого брака к выбору себя»: в этой книге — борьба с онкологическим диагнозом, связь с природой средней полосы, дача как центральный элемент советского детства. 

Революционерка в нескольких смыслах, один из самых влиятельных дипломатов в истории России, Александра Коллонтай предстаёт в этой биографии не памятником, а живым человеком — в первую очередь мыслительницей, стремившейся разорвать связку «семья — собственность — подчинение» и изобрести для любви новую политическую анатомию. Рассуждения о том, как радикально переосмыслить близость, в логике Коллонтай превращаются в спор о собственности в отношении тела (а также чувств и уделяемого им времени): получается, что «без критики традиционного института семьи не работает ни один разговор о феминизме, репродуктивном труде и правах женщин». Опыт Коллонтай выглядит радикальным и сегодня; эта книга — честный разговор об идеях, лёгших в его основу. 

«Я пишу о Евгении Шварце, потому что он говорил о нас. О мире, где страшен не Дракон, а привычка жить рядом с ним; о страхе, который проникает в душу и становится нормой; и о внутренней свободе, которую можно сохранить даже внутри несвободы», — говорит Наталья Громова, литературовед, автор и составитель множества книг о русской литературе XX века. Её книга о Шварце — рассказ о том, кем драматург был на самом деле: «насмешником или мудрецом под маской шута, который, переворачивая повседневные слова и смыслы, видел мир яснее всех».

Первая объёмная публикация эпистолярного наследия Василия Гроссмана, тщательно подготовленная специалистами по его творчеству и биографии Юлией Волоховой и Анной Красниковой. Почти все письма здесь напечатаны впервые; в основные разделы входят письма Гроссмана к отцу, к его жене Ольге Губер и к его возлюбленной Екатерине Заболоцкой. В книге прослеживается становление Гроссмана как писателя, его военный опыт, работа над романами «За правое дело» и «Жизнь и судьба».

Безвременно ушедшая Сара Даниус была постоянным секретарём Шведской академии; на протяжении нескольких лет именно она в октябре выходила к публике и объявляла имя нового нобелевского лауреата по литературе, причём на период работы Даниус пришлось несколько самых интересных награждений в истории премии (например, Светланы Алексиевич, Кадзуо Исигуро и Боба Дилана). Но главное, с чем Даниус ассоциируется у шведских читателей, — её блестящие критические эссе, неизменно глубокие, ясные, точные и не чуждые юмору. В этот сборник вошли её очерки о Прусте, Томасе Манне, Алексиевич и других писателях (а также фотографах и кутюрье).

В этом большом сборнике знаменитой поэтессы и барда, выходящем к её юбилею, — стихи 2023–2025 годов, хроники только что пережитых тяжёлых лет: «Написанное практически нельзя поправить. Пережитое — перекроить. Хотя всякий поэт настаивает на обратном». Вот одно из стихотворений: 

Слабое сердце теперь у меня.
Что оно может — из знанья
Ночи чернейшей, пустынного дня
В яростной клетке изгнанья.

Прочая музыка в землю ушла.
Спряталась, запропастилась.
Слишком уж долго со мною была,
Вот и ушла, не простилась.

Слабое-слабое сердце теперь.
Мало что вынести может.
Спорь с ним. Утешь его. Но и поверь:
Только оно уничтожит

Демона ночи. Проклятую пасть.
Мерзкой рептилии дряблость.
Слабое — но ведь умеет не спать
И охранять свою слабость.

В слабости чуткость. А может, и долг.
Или последнее средство —
Чтоб человек укрепить и не мог
Мягкое слабое сердце.

Публикация собрания сочинений Якова Друскина — философа и музыковеда, участника группы ОБЭРИУ и спасителя (в прямом смысле) текстов Хармса и Введенского — закрывает важную лакуну: в большом объёме его наследие давно не публиковалось. Центральной темой его учений, близких к экзистенциализму, связанных с работами Кьеркегора и Гуссерля, была свобода воли, проблема «я»: подлинную свободу, по Друскину, можно получить только от Абсолютного Существа, Абсолюта, Бога. «В анонимности существования Гуссерль почувствовал неведомого Бога, но у него не хватило смелости узнать Его имя», — писал Друскин. В первый том собрания входят трактаты и философские наброски, во второй — дневники и письма. Дневник Друскин вёл с 1930-х по конец 1970-х, и эти записи помогают приблизиться к его философии и лучше понять его почти священное отношение к друзьям молодости. «Радость творчества у романтиков… пошлая, глупая ложь. Нет и не было никакой радости творчества, только муки творчества: Гоголь — Достоевский — Введенский — Хармс».

Составленная прекрасным прозаиком Станиславом Снытко антология — ретроспектива ленинградской/петербургской литературы последних 80 лет. Книга, в которую включены 39 авторов — от Роальда Мандельштама, Андрея Битова, Иосифа Бродского, Елены Шварц до наших современников Александра Скидана, Николая Кононова, Маргариты Меклиной, — ставит вопрос о том, что такое петербургская поэтика, как топография города, его культурная мифология, идентичность ленинградца/петербуржца влияют на способ писать и мыслить. Этим способом авторы сборника пользуются по-разному, но его всегда можно распознать. 

«Альпина нон-фикшн» продолжает издавать популярное наследие великого лингвиста. Среди многочисленных новаций Зализняка — жанр лингвистической задачи, ныне — стандартный инструмент школьных олимпиад, но, что гораздо важнее, и превосходное средство сделать языкознание увлекательным. Лекции Зализняка для школьников — столь же увлекательный материал: мало кто умел излагать сложные вещи яснее, чем он. Десять лекций, впервые собранных в книге, — взгляд на русский язык как на живой организм, хранящий в себе тысячи историй. Книга прокомментирована известными лингвистами, в том числе коллегой Зализняка по изучению древнерусских берестяных грамот академиком Алексеем Гиппиусом.

Первое издание «Ухронии» вышло в 1986 году под названием «Берингов пролив»: именно так называлась статья, которую выслали в 1953 году подписчикам Большой советской энциклопедии, чтобы они заменили ею статью о Лаврентии Берии, объявленном врагом народа. Книга Каррера — одно из исследований альтернативной истории: что было бы, например, если бы у Клеопатры был некрасивый нос, а Наполеон победил бы при Ватерлоо? Ухрония, «несуществующее», «небывшее» время у Каррера делается и способом анализа истории, и художественным приёмом.

Музыка — это увлечение всей жизни для блестящего эссеиста и историка культуры Кирилла Кобрина: в «Амплифаере» собраны его эссе о популярной музыке, и в этих текстах — история мест, где жил автор, и политических и культурных эпох, которым он стал свидетелем. Амплифаер в книге Кобрина не только звуковой прибор, но и сила контекста, которая заставляет нас воспринимать музыку полнее. Так ли это на самом деле? На этот вопрос Кобрин и пытается ответить, углубляясь в биографии, истории жанров, атмосферу времени и пространства, собственный опыт поиска и переживания музыки. Среди героев «Амплифаера» — Майлз Дэвис, Серж Генсбур, Steely Dan, Дэвид Боуи, Danças Ocultas; ну а Лана из названия книги — это «божественная Лана дель Рей».

«Иногда в городе я встречаю необычных персонажей — женщина в очереди рассказывает про контакт с внеземной цивилизацией, мужчина в ковбойской шляпе беседует сам с собой, девушка гуляет по двору в ночнушке. В современном мире бывает сложно понять, где заканчивается норма и начинается сумасшествие, а реализм уже не подходит для того, чтобы описывать реальность», — рассказывает Вика Козлова. Успешная детская писательница, в этой «взрослой» книге коротких рассказов она создаёт странную, «деконструированную» реальность, в которой люди, которых часто презрительно называют городскими сумасшедшими, открывают внимательному собеседнику нечто удивительное, неожиданное и глубокое: их идеи описывают мир точнее, чем скучные отчёты рационалистов. 

В 2025 году произошло событие, которое давно предсказывали: Ласло Краснахоркаи получил Нобелевскую премию по литературе. Порадоваться тут можно и за издательство Corpus, которое выпускало два романа венгерского писателя — «Сатанинское танго» и «Меланхолию сопротивления» — и оперативно напечатало их новые тиражи. Ну а в 2026-м, через десять лет после оригинала, на русском выйдет «Возвращение барона Венкхейма» — роман о чудаковатом венгерском аристократе, проигравшемся в аргентинском казино: барон Венкхейм возвращается на родину, надеясь на тихую и счастливую жизнь, но оказывается вовлечён в бесконечные сплетни, махинации и абсурдные политические процессы. К этому прилагается ещё несколько сюжетных линий, в числе которых — приближение катастрофы, мотив, вообще говоря, у Краснахоркаи нередкий.

Современный классик израильской прозы написал фантасмагорическую сказку на основе биографии Юрия Олеши. Мы увидим его взросление и первые опыты в стихах и прозе, друзей и знакомых по литературным мирам Одессы и Москвы — в том числе Катаева, Бабеля, Есенина; работу в «Гудке», славу «Зависти» и создание «Трёх толстяков». То, как разные читатели, от Сталина до случайно встреченной маленькой девочки, воспринимают великую сказку Олеши, — отдельная сюжетная линия в книге, где, помимо героев истории литературы, действуют дервиши, властители и их двойники.

Не только философское исследование в двух частях, но и исторический памятник: воевавший на Первой мировой автор «Винни-Пуха» в 1934 году выпустил памфлет, призывавший любой ценой не допустить новой войны. В 1940-м, увидев, какую угрозу всему миру представляет нацизм, Милн пересмотрел свои взгляды и написал продолжение памфлета, в котором признал, что у пацифизма есть границы и нацистов нужно победить силой оружия. «Эта книга написана пацифистом для пацифистов, но фанатизм одного человека уничтожил возможность рациональных споров» — с таким убеждением Милн создавал «Войну с честью».

Новая книга живого классика — собрание дневниковых заметок, начатых десять лет назад: это хроника того, как мы живём последние годы, проводник среди хаоса, абсурда и страшных перемен. «Здесь всё названо своими именами, честно, смешно, пронзительно и без страха», — рассказывает издательство Vidim. Петрушевская пишет о времени, которого нет — как нет и справедливости, и покоя, и много чего ещё. Но есть букет колокольчиков, говорит Петрушевская, мастерица находить свет во тьме и смысл в хаосе.

«НЛО» начинает выпуск собрания сочинений Льва Рубинштейна — одного из основателей московского концептуализма и одного из любимых поэтов «Полки». В издание войдут стихи на карточках, мемуарная проза, экспериментальные книги и избранные эссе Рубинштейна — именно эссеистика стала его «вторым рождением» в 1990-е, и до последних дней жизни он оставался активным культурным и политическим комментатором. В собрание войдут тексты, сгруппированные тематически: в первом томе — вещи так или иначе связанные с идеей биографии и переживания прошлого, в том числе классические картотеки «Это я» и «С четверга на пятницу», неоконченная мемуарная книга «Тайный ход» и автокомментарий к картотеке «Мама мыла раму».

Одна из самых востребованных современных писательниц, создательница «Зверского детектива» и «Лисьих бродов» написала постапокалиптический роман — причём «пост-» здесь очень долгое: прошло семнадцать веков после глобальной ядерной катастрофы, называемой Великой Порчей, и уцелевшая часть человечества, утратив все научные и технические достижения прежнего мира, начала жизнь и историю заново. В Новом Средневековье, очень похожем на классическое, о старом напоминает и поведение людей: в посёлке Чистые Холмы на территории бывшей Исландии свирепствует эпидемия, и жители убеждены, что это происки ведьмы — местной портнихи. Сюжет тут — детективный, главный герой — шестнадцатилетний инквизитор (в этом новом мире шестнадцать — уже зрелый возраст); судя по всему, это только первая книга из серии.

Книга-расследование о том, как сюжетом русской классики становится преступление: Гаянэ Степанян, автор книги об отношениях Нобелевской премии с русской литературой, на этот раз обращается к произведениям Пушкина, Гоголя, Островского, Лескова, Достоевского, Толстого и последовательно показывает, откуда взялся интерес к криминалистике у каждого из них. Среди текстов, которые рассматриваются в этом ракурсе, — «Дубровский», «Ревизор», «Леди Макбет Мценского уезда» и «Воскресение» (добавим, что о фактологической, историко-правовой подоплёке толстовского романа недавно вышло отдельное исследование Геннадия Есакова). 

Сборник рассказов автора «Нью-йоркского обхода», писателя и врача Александра Стесина — разговор о культурах и кухнях Востока на фоне новой фазы арабо-израильского конфликта: далёкая от «гастрономического путешествия», эта книга — о переживании чужого культурного опыта (и о понимании того, что, как бы ты его ни любил, он не станет своим). Саудовская кабса, туркменский плов, иракский масгуф, даже привычная русскому читателю баклажанная икра, которая у ассирийцев тоже оказывается национальным блюдом, — за всем этим совместным «преломлением хлеба» истории преодолённых и непреодолённых конфликтов и травм, путешествия, встречи с друзьями и пациентами, удивление разнообразию мира. Последняя часть книги — сделанный Стесиным перевод травелога великого иранского модерниста Садега Хедаята «Исфахан — полмира».

Автор исторических бестселлеров «История одного немца» и «Некто Гитлер» в этой книге, впервые вышедшей в 1967 году, обратился к важнейшей фигуре XX века. В этой компактной биографии рассматривается политическая карьера и личность Уинстона Черчилля, чьи воля, дар оратора и способность принимать жёсткие решения сыграли решающую роль в судьбе его страны — в первую очередь во Второй мировой войне. Книга Хафнера — «не панегирик, а сдержанный и проницательный портрет»; сам он называл «Уинстона Черчилля» своей лучшей работой. Существует легенда, что Черчилль ценил книгу Хафнера «Германия: Джекил и Хайд», разъясняющую внутреннюю логику нацистской Германии, и даже требовал от министров своего кабинета её прочитать. Литературы о Черчилле выходит великое множество; в эпоху, когда покойного премьер-министра много и за многое критикуют, работа Хафнера — пример спокойной биографии, не свободной, впрочем, от спорных утверждений.

Среди лучших романов 2025-го по версии и американских, и российских критиков — «Джеймс» Персиваля Эверетта, пересказ событий твеновского «Гекльберри Финна» с точки зрения чернокожего раба Джима. Одна из ключевых идей «Джеймса» — в том, что между собой рабы говорят на вполне обыкновенном и даже утончённом английском, а в присутствии белых, чтобы не вызывать лишних подозрений, переходят на английский нарочито неграмотный, которого белые от них и ждут. «Стирание», вышедшее в оригинале в 2001-м и недавно экранизированное под названием «Американское чтиво», построено на схожем фокусе: его герой, университетский профессор, чьи высокоинтеллектуальные романы плохо расходятся, пишет злую пародию на «типичный чёрный роман» про гетто — и неожиданно эта полная утрированных стереотипов халтура становится бестселлером. «Стирание» — ироничная и грустная вещь, «тёмная комедия» о расхождении настоящей жизни (которая может быть очень непростой) с клише, которых ждёт публика, и о том, что литература умеет обманывать.