В 1964 году, в доисторические времена, ещё до снятия Хрущёва, на поляну рядом с лесным озером явилась Медуза и характерным рыдающим простонародным говорком, часто используемым для жалоб в радиопьесах, сообщила, что у неё украли ухо. То самое, которым она слышит приближение шторма. Ну не то чтобы совсем ухо — концепцию уха. Идею ¹ Константиновский М. КОАПП. Вып. I. М.: Искусство, 1972. С. 12. ⁠ . 

Вот, глядите: сосуд круглый под зонтиком моим на стебельке висит, а в сосуде камушки… Если буря где поднимется, я голос её задолго улавливаю — часов за пятнадцать до того, как сама она объявится: сосуд звучать начинает, гудеть, камешки колышутся и на нервные клетки давят. И тотчас я подальше от берега отплываю, чтоб волной меня о камни не разбило. А Человек голоса бури не слышит… Вот и подглядел он, какое у меня ухо, и сделал похожее. 

Возмущённая этим актом научного пиратства «лесная, полевая, морская, речная общественность» решила исправить положение «своею собственной рукой». Так после ряда драматических событий родился Комитет Охраны Авторских Прав Природы под мудрым предводительством председателя Кашалота — популярная детская радиопередача о бионике Раздел кибернетики, заимствующий механизмы у живой природы для решения инженерных и технических задач. Так, бионика изучает устройство нервной системы для совершенствования вычислительной техники, исследует органы чувств и восприятие животных для разработки новых датчиков и т. д. ⁠ , двадцать лет бороздившая советский эфир, а затем и книжная серия. Чтобы оценить, насколько странным было это учреждение во всех его ипостасях, перенесёмся на полвека вперёд.

В 2010 году на Большом фестивале мультфильмов в Красноярске режиссёр-мультипликатор Мария Муат жаловалась репортёру, как сложно было в середине восьмидесятых снимать мультфильмы по мотивам радиопередач «КОАПП».

А какие у Константиновского [создателя передачи] были сценарии? У меня был такой стресс, никогда не забуду. В одной серии у него было про землеройку, которая съедает количество пищи больше её самой. И землеройка должна была петь:

«Для вас вредители — ужасная беда.
Для нас вредители — прекрасная еда.
И не только сами вредители,
Но и дети их, и родители».

Это меня просто добило! Спросила у сценаристов: «Мы что, про 1937 год кино снимаем?» Тут они призадумались.

Что здесь интересно для нас: ни у Марии Муат, ни у остальных «призадумавшихся» нет никаких сомнений сразу по нескольким пунктам: а) «вредители» в четверостишии — это явная отсылка к тем самым «вредителям» образца тридцатых (а также к «членам семьи врага народа» — «Но и дети их, и родители»); б) в детской передаче о животных ни таким аллюзиям, ни — скорее всего — этой интонации совершенно не место. А вот Майлен Константиновский, бессменный сценарист «КОАППа», никаких неудобств этого свойства, кажется, не испытывал.

Может быть, он действительно не имел в виду ничего, кроме поразительной прожорливости землеройки, а все недобрые ассоциации проникли в текст уже за счёт привычки читателей и слушателей ловить значение между строк — даже в случае, если исходно никакой политики в тексте не содержалось, а присутствовала только физиология пополам с народным хозяйством?

Но если мы обратимся к самому выпуску номер 30, откуда и взято сомнительное стихотворение (вернее, к книжной версии выпуска), версию о наивности автора придётся отбросить. Начать с того, что речь в записи радиопередачи идёт не о землеройке, а о большой синице — защитнице садов и огородов, — которая по сюжету как раз вернулась из-за моря и инспектирует скворечники и синичники. Вклад большой синицы в уничтожение садовых вредителей оказался настолько велик и важен, что потрясённый комитет тут же решил воспеть его.

Гепард: Гекзаметром? Мне кажется, дорогой Кашалот, в истории коапповской поэзии это уже пройденный этап. У меня другая идея. Я слышал, что когда-то, лет двести назад, один известный поэт написал в честь своей императрицы знаменитую оду «К Фелице». Вот если бы кто-нибудь... (выразительно смотрит на Кашалота) Если бы кто-нибудь взялся сочинить оду «К Синице»...
Удильщик: Этот «кто-то» должен обладать необычайным талантом!
Кашалот (поспешно): Я, я обладаю... то есть я берусь! (Задумывается.) Минутку...
Все напряжённо ждут.
Готово! Слушайте все! (Объявляет.) Ода «К Синице».

Для нас вредители — беда.
Для вас вредители — еда...
И не только сами вредители,
Но и дети их и родители!

Бурные аплодисменты, крики «браво!».

На иллюстрации к сцене изображён председатель КОАППа Кашалот в зелёном камзоле, завитом парике — и с подобающим свитком в плавнике. 

Трудно сказать, отсылает ли ода «К Синице», помимо державинской «Фелицы», ещё и к «Другому хору ко превратному свету» Сумарокова — который начинается со слов «Прилетела на берег синица / Из-за полночного моря», а далее синица рассказывает, как там за морем всё «превратно» — то есть всё не как у читателей, а вовсе наоборот, то есть нормально и по-людски.

Вполне возможно, что и нет — ибо в мире «КОАППа», о чём мы будем говорить дальше, нет ни государственных границ, ни членения по принципу нормы, ни, что ещё интересней, утопии. В рамках текста пространство «за морем» от пространства «у нас» в целом отличается только тактико-техническими характеристиками — температурой, влажностью, флорой и фауной. Но вот в том, что «вредители» в коапповской оде в том числе и те самые, из советского лексикона, сомневаться уже не приходится.

Синица: ...За зимний период я уничтожаю свыше двадцати миллионов яичек насекомых...

Мартышка: То есть будущих вредителей?! Но ведь это не что иное, как профилактика преступности!

Здесь приходится сказать, что мы наблюдаем игру с понятиями, с которыми в рамках советского дискурса — причём любого, и лоялистского, и протестного, — играть таким образом не полагалось никак. Если для одних неуместным было само упоминание вредителей и характерного обращения с ними — вне соответствующих формульных высказываний, то для других — и пострадавших от террора, и пытающихся вывести террор из зоны умолчания — эта тема была слишком болезненной, чтобы стать предметом каламбура.

Характер ассоциаций в передачах и книгах о КОАППе вообще удивителен. Например, когда рыба Сциена исполняет на концерте в честь Дня радио песню о египетском мормирусе, рыбе-слоне, ориентирующейся по магнитному полю: «А где мне взять такую рыбу, / Чтоб хобот был, как у слона, / И чтоб никто не догадался, / Что видит в полной тьме она...» — это отсылка не только к песне Маргариты Агашиной «А где мне взять такую песню», но и к фильму Ролана Быкова «Телеграмма» 1971 года, где эта песня звучит пять раз, причём в одном случае её исполняет в кадре сам режиссёр. Один из героев при этом изображает «доброго слона».

Фильм «Телеграмма», заметим, своевременно в кинопрокат не вышел (советская цензура углядела в новогоднем фильме пародию на идею «красных следопытов», и 1200 копий фильма так и погибли на складах), да и потом оставался подозрительным. А вот рыба Сциена и персонал КОАППа на решения Главлита не обращают внимания. На что хотят — на то и ссылаются. 

Собственно, вся система ссылок и аллюзий в «КОАППе» — а плотность их такова, что передачу и книги можно с полным основанием назвать центонными Центон — стихотворение, составленное из строк других стихотворений, образующих при этом новый смысл. Центон как литературная игра был известен с Античности. В широком смысле под центонностью понимают высокий уровень цитатности. ⁠ , — устроена именно так. КОАПП глядит на окружающую его как бы человеческую — то есть в данном случае советскую — культуру глазами как бы зверей. То есть, с одной стороны, персонажей заведомо сказочных и потому свободно оперирующих всем объёмом культуры, в том числе и социальными её пластами (так, манеру птицы-носорога замуровывать самку на время гнездования тут же обзывают «феодально-байскими пережитками»), а с другой — идеальных дикарей и чужаков, не различающих условностей.

Ты сидишь на травинке и смотришь с тоской,
Как последний комар улетает...
Что ж ты тощий, колючий и плоский такой,
Ну, скажи, что тебя угнетает?

Эта песня о богомоле — переделка знаменитого романса «У камина»  Сергея Гарина Сергей Александрович Гарин (1873–1972) — драматург, писатель, сценарист. Участвовал в революционной деятельности, за что неоднократно арестовывался и в 1900 году был сослан в Сибирь. После революции вступил в РКП(б), был полномочным представителем РСФСР в Дании. Писал сценарии для театров и кинематографа, работал в Госкино. ⁠ : «Ты сидишь одиноко и смотришь с тоской, / Как печально камин догорает».

В далёком детстве я до гроба
Любила одного микроба.
Из нефти делал он белок
И лучше выдумать не мог... 

Тут аллюзию докручивают до щелчка, потому что следом бессменный резонёр КОАППа Гепард комментирует: «Его пример — другим наука».

Если в сюжете появляется броненосец, то, естественно, в какой-то момент прозвучит «Быть можно дельным броненосцем / И думать о длине когтей». Если всплывает дюгонь, он тут же разъяснит издаваемый им стон словами «Этот стон у нас песней зовётся». А если кто-то анонсирует «Песню песца за сценой» — отсылая к арии «Песня певца за сценой», одной из визитных карточек русских теноров, — то исполнять будут не арию, а следующий текст на мотив «Песенки о медведях»: «Много чудес на свете / Видеть мне довелось. / Тёрся и я с Медведем / О земную ось». Так стирается разница между оперой Аренского Антон Степанович Аренский (1861–1906) — композитор, пианист, дирижёр. В 1889–1894 годах преподавал в Московской консерватории, вел теоретические курсы у Сергея Рахманинова и Александра Скрябина. Был дружен с Петром Чайковским. Сочинил оперы «Рафаэль», «Сон на Волге» и «Наль и Дамаянти», балет «Египетские ночи». Музыку Аренского высоко ценил Лев Толстой. ⁠ «Рафаэль» (всё же для второй половины XX века элементом культуры высокой) и комедией Гайдая.

Сегменты советской идеологии и легендариума попадают в эту мясорубку наравне со всем прочим. Например, вот морская выдра калан жалуется на детёныша, вообразившего себя бобром: «Уж я и так и эдак — и объяснял ему, и букварь раздобыл, где прямо написано: «Мы не бобры, бобры не мы» — ничего не помогает!»

А вот корреспондент КОАППа Удильщик инспектирует работу бактерий на горном производстве: «Ага, вот теперь я, кажется, понял принцип вашей организации труда: кто не ест, тот не работает!»

А вот члены КОАППа поздравляют с днём рождения драгоценного своего председателя — Кашалота:

Эх, хлопну хвостом
Да прихлопну потом,
Нынче всякий, кто захочет,
Может сделаться китом!

(И, видимо, управлять государством.)

Надо сказать, что вот на эти вещи цензура всё же обращала внимание и фраза «Мы пойдём другим путём» в устах того же Кашалота стала причиной закадрового скандала и в эфир не пошла.

Зато в эфир и в печать попадало многое другое — не менее удивительное. Потому что «КОАПП» вовлекал в свой бионический смыслооборот не только те или иные канонические и противоканонные тексты — но и целые блоки современной ему культуры. Причём позволял себе не только расходиться с политикой партии (например, заявляя, что длинные волосы — пустяки, был бы человек, простите, микроб хороший: «Рак, мы должны судить не по космам, а по способностям!»), но и вести себя так, словно ни политики, ни партии попросту не существует. Например, в 1966 году в эфир вышла передача, где Удильщик и Мартышка — члены-корреспонденты КОАППа — защищали научную работу на следующую тему: «Пути и перспективы практического использования абстрактного искусства».

Как известно, 1 декабря 1962 года Никита Хрущёв посетил мосховскую Московский союз художников — крупнейшая общественная организация художников в Москве. Был создан в 1932 году (первоначальное название — МОССХ, Московский областной союз советских художников) в рамках кампании по созданию централизованных органов управления творческой интеллигенцией. В 1959 году стал частью Союза художников РСФСР как его московское отделение. Функционирует по сей день. ⁠ выставку в московском Манеже, познакомился с творчеством студии «Новая реальность» и её соседей и союзников, проникся вредоносностью абстрактного искусства и велел принять меры. Абстракционизм был объявлен чуждым советской жизни, принципиально в ней нежелательным. Даже снятие Хрущёва ничего в этой области не изменило: бессмертный «Вальс-баллада про тёщу из Иванова» Александра Галича, где художник пытается покончить с собой после проработки, на которой его «обзывали жуликом и Поллоком» с соответствующими оргвыводами, был написан как раз в ноябре 1966-го.

Но это — в мире людей, а в мире животных коапповцы рассказывали, как пятна, полосы и прочие элементы расчленяющей Тип защитной окраски с чередованием контрастных пятен или полос, создающий визуальный эффект «расчленения» контуров тела. Встречается у многих животных, обитающих на открытых и лесных пространствах (зебры, жирафы, леопарды, тигры и т. д). В конце XIX — начале XX века начинает использоваться в военном деле в качестве камуфляжа. ⁠ окраски позволяют флоре и фауне сливаться с фоном, скрывать свои истинные размеры и обводы, — и в порядке эксперимента и дружеской помощи окрасили в духе абстракционизма нескольких зверей-альбиносов. То есть положительно оценили абстракционизм с точки зрения неизменного марксистского критерия истины — практики. 

Может создаться впечатление, что «КОАПП» был сериалом антисоветским. Это не так: он не был даже сериалом асоветским. 

И дело даже не в том, что Комитет Охраны Авторских Прав Природы был типичным советским учреждением, с организационными проблемами, безумным секретарём птицей-секретарём, своим резонёром, своим консерватором, угодником, светской дамой, молодым специалистом, сдержанным культом огромной личности председателя — и набором лозунгов и проблем, которые мгновенно опознало бы каждое советское учреждение.  

Дело в том, что по природе своей от начала КОАПП существовал в узнаваемо советской реальности и был вдохновлён советской идеологией: прогрессистской, ориентированной на пользу, склонной видеть панацею в науке и социальной организации, не признающей личных границ и не чурающейся организационных и воспитательных приёмов, которые по нынешним временам способны вызвать у слушателей оторопь. 

Достаточно вспомнить фабулу передачи «Камень с плеч», где Человек подбрасывает коапповцам грозное письмо о ревизии со стороны некоего Качерасогемастуда («ка» —  кашалот, «че» — человек, «ра» — рак, «со» — сова, «ге» — гепард, «ма» — мартышка, «ст» — стрекоза и «уд» — удильщик — то есть речь идёт о самом же составе комитета). Это побуждает КОАПП экстренно создать детский городок для зверят — в ином случае дело застряло бы в обычных комитетских входящих и исходящих. Перед нами советский мир — просто очень странный. 

Во-первых, в нём нет границ. Члены КОАППа –— Кашалот, Гепард, Рак, Сова, Стрекоза, Мартышка и Удильщик — обитают в разных географических локациях и порой в несовместимых средах, их гости и предметы изучения не менее разнообразны, а сама наука бионика в теории не имеет государственной, географической и временной принадлежности. Поэтому все участники передачи, включая Человека (который, конечно, наш, советский, Человек, но в данной организации представляет человечество в целом), говорят о мире так, будто путешествие из Африки или Австралии в Россию — вещь самая естественная не только для перелётных птиц, а научное сообщество представляет собой единый космополитический коллектив, самозабвенно работающий на благо всех живых существ. Открытия, сделанные людьми разных стран, описываются в одной интонации — как общее достижение человечества.

Её создали учёные из японского Государственного текстильного института. Конечно, в смысле богатства расцветок этой ткани соперничать с живыми тканями трудно, но…

Американские учёные из Океанографического института в Вудс-Холе тоже обратили внимание на то, что омары, попавшие в загрязнённую керосином воду, становятся очень агрессивными и, я бы даже сказал, ненормальными; они, например, жадно пожирают такой малосъедобный деликатес, как пропитанный керосином асбест…

Впрочем, так думали и многие учёные, пока этим вопросом не занялись биофизики Михаил Смирнов и Михаил Бонгард из Московской лаборатории органов чувств.

Во-вторых, в этом мире очень мало табу. Можно говорить о том, что дети бывают жестоки (и убивают змей и птиц), а взрослые — предвзяты, невежественны и злонамеренны. Можно пародировать работу советских учреждений, «низкопоклонничать перед Западом», как угодно — от полного совпадения до полного неприятия — соотноситься с текущей внутренней (и внешней) политикой. Можно включать в нарратив тексты неожиданные в смысле степени благонадёжности и пригодности для детской аудитории — вплоть до Галича («Простая я, прозрачная — вся перед вами как стёклышко», — говорит Медуза) и Высоцкого («Если друг оказался вдруг и не друг и не враг, а Рак…»). Собственно, текст вообще не создаёт ощущения, что какая-либо тема может оказаться для «КОАППа» запретной.

В-третьих, «КОАПП» — передача детская и потому должна была быть увлекательной. Авторы во главе с Константиновским стремились в лучших традициях просветительской литературы вместить науку в приключенческий сюжет. Но приключенческий сюжет — это всегда сюжет катастрофический. Он строится на том, что что-то идёт не так.

Что может пойти не так в эталонном советском учреждении? Особенно в учреждении, на семь восьмых состоящем из животных, которые, в качестве братьев наших меньших, имеют право на действия «понарошку», на заблуждение, на незнание, на ошибку — и совершенно не обязаны видеть мир так, как видят его люди?

Ответ: естественно, всё. На конкурсе зверей-изобретателей участники едят соавторов. С товарищеского матча между змеями сбегают ворота и мяч. Попытка издавать журнал заканчивается убийством автора-графомана. Приглашённые специалисты регулярно устраивают наводнения или застраивают поляну КОАППа лишними сооружениями (например, термитниками), а также пожирают ценное оборудование и не менее ценные архивы.

Но самые крупные неприятности происходят, когда КОАПП из лучших побуждений пробует радикально и одним махом усовершенствовать окружающий мир. Например, он создаёт бюро добрых услуг для животных: попытка стандартизовать эти услуги приводит к многочисленным конфузам, нескольким смертям, а под конец Кашалоту приходится скрываться от возмущённой Курицы, которую КОАПП послал высиживать крокодильи яйца.

Или, в другой раз, строится «коапперативный» дом, в котором все обитатели земли, вплоть до микробов, смогли бы жить с удобствами. Эта история называется «Съеденный этаж»: ряд обитателей вполне ожидаемо оказывается несовместим не только друг с другом, но и с самим существованием дома.

А попытка избавить животный мир от агрессии, надев на всех обладателей цветного зрения розовые очки (действительно снижающие агрессию у кур), чуть не приводит к экологической катастрофе.

Счастливый конец во всех этих ситуациях — это возможность отыграть все изменения обратно и вернуться к исходному положению дел. Этой возможностью КОАПП всегда радостно пользуется.

Внимание, внимание! Граждане животные —
Морские, сухопутные, речные и болотные,
От Кобры до Кузнечика, от Льва до Осьминога — 
ЦВЕТОВАЯ ТРЕВОГА! ЦВЕТОВАЯ ТРЕВОГА!
Чтоб видеть в красках наш мир изумительный,
Немедленно с глаз светофильтры снимите!

Итак, мир, который виден глазами «КОАППа», консервативен, разумен, обладает высокой связностью и ориентирован на благополучие жителей. Если изменения вредны, то, вне зависимости от идеологической подложки, они должны быть отброшены или отложены. В этом мире множество проблем и нет универсальных решений, но есть и инструменты для исследования (и пошагового улучшения) жизни, и добрая воля. И организмы, и идеи в нём путешествуют, взаимодействуют и обмениваются информацией свободно, поверх барьеров. В нём можно говорить об истории и культуре так, будто все болезненные моменты, все фигуры умолчания давно известны и многократно осмыслены, будто вся кровь уже давно ушла в землю. Это мир потенциальной и частично уже достигнутой гармонии. Социализм с нечеловеческим лицом — который оказался бы подрывным в людском исполнении, но был вполне приемлем в исполнении зверей.

И судя по тому, что, несмотря на все проблемы политического и цензурного свойства, всю кампанейщину и все перерывы, передача возобновлялась, выходила книгами и пластинками — а в 1984 году выдвинулась на телевидение, — Советскому Союзу нравилось смотреть в это зеркало.