Сегодня русскоязычный автофикшн невозможно представить без двух книг: «Памяти памяти» Марии Степановой и «Раны» Оксаны Васякиной. Внутри самого жанра они обозначают разные тренды. С одной стороны, автофикшн как способ переосмысления исторического контекста через опыт собственной семьи. Сюда можно отнести и переведённую Издательством Ивана Лимбаха книгу Кати Петровской «Кажется Эстер» — попытка с помощью семейного фотоальбома восстановить историю своего рода, рассказ об Освенциме, Бабьем Яре, о невозможности забыть и преодолении многолетней немоты. С другой стороны — обнажённый личный опыт, феминистский, откровенный и прямой рассказ о смерти матери и пути с её прахом на родину в Усть-Илимск, о формальном или отстранённом отношении к смерти в России и об одиночестве и непрерывающейся, непроходящей связи. «Рана» Оксаны Васякиной очень точно заполнила неоткрытое прежде пространство, пустоту в литературном поле. После «Раны» стало возможно говорить о русскоязычном автофикшне как о явлении оформившемся, свершившемся. 

Автофикшн — всегда разговор о себе и пережитом опыте — и при этом явление довольно податливое и гибкое, зависящее от оптики и интонации говорения. Так, в книге поэтессы Аллы Горбуновой «Лето» — фиксации нескольких месяцев на карантине 2020 года, дачной жизни, мелких домашних забот о ребёнке и муже и катарсического переживания болезни — находится место философии и мистицизму, фольклору и поэзии. В то время как книга Дарьи Серенко «Девочки и институции» — остросоциальный разговор о работе женщин в государственной культурной индустрии, построенный на стыке омертвевшей, бюрократической речи и живого, личного, девичьего голоса. Язык здесь обретает социальный контекст и почти магическую энергию для его преодоления. Помимо условностей жанра, главные тексты этого года сближает ещё одно — все они написаны женщинами. — Е. П. 

Экологическая повестка — довольно новый для России литературный тренд, за рубежом давно оформившийся в отдельные жанры — экофикшн, cli-fi (climate fiction), соларпанк. Под сборным термином «экофикшн» понимают не только книги об экологических катастрофах, климатические антиутопии или исследования о грибах, растениях, океане и лесе: в широком смысле это литература о взаимодействии человека с природой и меняющихся отношениях с окружающей средой. В 2021 году на русском языке вышло несколько важных для этого поля книг. 

Издательство Individuum выпустило две журналистские книги: большое расследование Андрея Яковлева «Страна отходов. Как мусор захватил Россию и можно ли её спасти?» (репортёрский нон-фикшн о мусорной реформе, токсичных свалках и сортировочных станциях) и «Ботанический заговор» журналистки и ландшафтного дизайнера Виктории Базоевой — культурную историю комнатных растений: из этой книги можно узнать, как цветы становились источниками экономической лихорадки или предметами войн, почему люди чувстуют привязанность к растениям, и просто получить советы, как ухаживать за прихотливыми цветами. (Кстати, об истории цветов через призму поэзии Серебряного века можно прочесть в книге филолога Ольги Кушлиной «Страстоцвет, или Петербургские подоконники».) 

«Грибной поворот» — ещё один тренд внутри экофикшна. Тема, в общем-то, тоже не новая: ещё в середине прошлого века фанатом грибов был американский композитор Джон Кейдж, а Жиль Делёз и Пьер Гваттари ввели в философию понятие ризомы — иного принципа организации бытия и мышления, ставшего основой постмодернизма. Если кто-то возьмётся написать историю грибов как социокультурного явления — 2021 год и предшествующая пятилетка окажутся этапом массовой популяризации грибов. Показательно, что перевод «Запутанной жизни» Мерлина Шелдрейка — книги об организации жизни дрожжей и грибов — вышел в АСТ, хотя издательства-мейджоры реже улавливают дух времени. 

Вместе с тем в исследовании Мерлина Шелдрейка намечается важная для экофикшна проблема: «Каково это — быть грибом?» Возможно ли человеку отказаться от антропоцентричного взгляда на природу? В большинстве художественных произведений о животных и растениях (романе Линор Горалик «Все, способные дышать дыхание» или, например, «Морских помойных рассказах» Людмилы Петрушевской) сознание существ, ставших главными героями, очеловечивается. Экофикшн сегодня пытается найти новые способы разговора о природе — даже не о ней, а вместе с ней: вне потребительской оптики и антропоцентризма. Теоретические основания для такого подхода предлагались ещё работой Жан-Мари Шеффера «Конец человеческой исключительности» (в России вышла в 2010-м в «НЛО») и такими книгами, как «Интернет животных» Александра Пшеры (2017, Ad Marginem).

Отчасти решением здесь становится гибридный жанр автофикшн. Издательство Ad Marginem, амбассадор зарубежного экофикшна, выпустило несколько знаковых текстов: «Путь через лес. О грибах и скорби» антрополога Лонг Литт Вун — об «уходе в лес» как попытке пережить смерть мужа и о перенастройке жизни под ритмы грибов. В одной книге органично соединяются размышления о жизни современного человека и рецепты грибного паштета или мороженого из лисичек. Похожим образом устроен изданный год назад дневник Кио Маклир «Птицы, искусство, жизнь»: переосмысление жизни происходит параллельно орнитологическому путешествию и наблюдению за птицами, а певчий дрозд или черношапочная гаичка становятся столь же важными явлениями, как Эмили Дикинсон или Пауль Клее. Чуть более поэтичен литературный дебют журналистки Эми Липтрот «Выгон» — феминистский дневник о возвращении из Лондона и борьбе с алкогольной зависимостью на островах Шотландии, откровенный и сильный, почти фольклорный текст: «Я думаю о своей личной геологии. Моё тело — континент… Каждая моя веснушка — достопримечательность. Каждая слеза — река». К расширяющейся тенденции обратилась Школа литературных практик: она устроила целую экофикшн-лабораторию, результатом её должен стать сборник текстов о человеке и окружающем его мире. Кстати, о том, как об экологии, преобразовании и понимании природы размышляли русские писатели, у «Полки» в этом году вышел подкаст «Климат-контроль». — Е. П.

Премию «Большая книга» получил в уходящем году Леонид Юзефович за роман «Филэллин», действие которого разворачивается в 20-е годы XIX века. Его герой, уральский штабс-капитан Григорий Мосцепанов, отправляется добровольцем в Грецию, в это время воюющую за независимость с Османской империей. Разумеется, Юзефович не впервые пишет исторический роман и не в первый (а в третий!) раз получает за него крупнейшую российскую литературную премию, но в этом году вообще богатый урожай исторических романов. 

Дмитрий Быков завершил так называемую «И-трилогию», посвящённую событиям предвоенного СССР, романом «Истребитель» о середине 30-х годов: речь в нём идёт о героической эпохе советской авиации, а в героях узнаются исторические лица — лётчик Валерий Чкалов, писательница Мариэтта Шагинян, Константин Бадигин — капитан несколько месяцев дрейфовавшего во льдах парохода «Георгий Седов». Как и «Филэллин», роман Быкова вышел в «Редакции Елены Шубиной».

Виктор Ремизов, вышедший в финал «Большой книги» с романом «Вечная мерзлота», обратился к периоду послевоенному — и показал совсем другую сторону советской истории. В центре сюжета его книги, основанной на подлинных документах, дневниках и свидетельствах очевидцев, незаконченное строительство Трансполярной магистрали в северном бассейне Енисея, а герои — ссыльные, заключённые, спецпереселенцы, семьи «врагов народа». К другой болезненной теме из советской истории обращается Линор Горалик в романе «Имени такого-то»: сюжет её фантасмагорического романа, полного живых машин и механизированных людей, происходит в 1941 году, и в основе его, несмотря на аллегоричность, лежит реальная история эвакуации 500 пациентов и медперсонала психиатрической больницы (будущей Кащенко) на барже из Москвы, к которой подступают немцы. К теме спасения беспомощных в трагических обстоятельствах обратилась, хотя и совсем иначе, в своём новом романе «Эшелон на Самарканд» и Гузель Яхина, описавшая долгую эвакуацию детей из голодающего Поволжья на юг. 

С «Эшелоном» связан казус: социолог и краевед Григорий Циденков обвинил Яхину в плагиате, заявив, что роман представляет собой компиляцию его исторических публикаций в «Живом журнале». В ответ писательница опубликовала расширенные комментарии к роману, где подробно перечислила собственные источники — мемуары, архивные документы, исторические труды. Этот курьёзный случай не стоил бы упоминания, если бы он не давал повод к любопытным размышлениям о соотношении документа и художественного вымысла. — В. Б. 

В 2021-м продолжилась — и закрепилась — приятная тенденция: новинки зарубежной прозы, совсем недавно вышедшие и отмеченные рецензиями и премиями, всё оперативнее переводятся на русский язык — разрыв составляет от года до нескольких месяцев. Основные издательские игроки — «Эксмо» (особенно после появления импринта Inspiria), Corpus, «Фантом Пресс», к ним подтягиваются Individuum и «Манн, Иванов и Фербер», начавшие внимательно следить за мировым книжным рынком. Речь не только о нобелевских лауреатах («Клара и солнце» Кадзуо Исигуро, перевод Леонида Мотылёва, Inspiria) или знаменитых режиссёрах («Однажды в Голливуде» Квентина Тарантино, перевод Сергея Карпова и Алексея Поляринова, Individuum). Быстро анонсируются и выходят лауреаты Букеровской и Гонкуровской премий («Шагги Бейн» Дугласа Стюарта, перевод Григория Крылова; «Аномалия» Эрве Ле Телье, перевод Марии Зониной) — и просто книги, которые на слуху: в следующем году, например, нам обещают «Никто об этом не говорит» Патриши Локвуд, роман о блеске и трагедии круглосуточной жизни в интернете. Первую часть новой трилогии Джонатана Франзена российские читатели тоже получат в 2022-м.  

Дело, конечно, не только в скорости. 2021-й — год завершения нескольких долгих переводческих проектов, причём самых разных: «АСТ» издало «Иерусалим» Алана Мура (перевод Сергея Карпова), «Престиж Бук» — трёхтомного «Неистового Роланда» Ариосто (перевод Александра Триандафилиди), а буквально на днях Андрей Рене объявил о завершении перевода джойсовского «Finnegan’s Wake» — одного из священных Граалей переводчиков любой страны: в варианте Рене роман называется «На помине Финнеганов», издан в двадцати томах (две трети текста — примечания), а в попытке воспроизвести джойсовскую цитатно-стилистическую макаронику «использовано 550 русских стихов: от Крылова до Евтушенко…  более 1700 иностранных слов из белорусского, болгарского, македонского, сербского, украинского, церковно-славянского и древнерусского; реже из английского, польского, чешского, словенского, норвежского, казахского, киргизского, таджикского, воровского жаргона и руссенорска; встречается дореформенная орфография». Наконец, премию Андрея Белого в номинации «Перевод» в этом году получила Анастасия Грызунова за работу над «Дальгреном» Сэмюела Дилэни — ключевым романом американской фантастики XX века. — Л. О. 

В критике и в фейсбучных спорах (между которыми в наше время нет чёткой границы) происходившее в 2021-м в русской поэзии иногда трактовали как столкновение «прогрессивного» тренда с «неоконсервативным». Кавычки тут непременны — потому что оба определения выглядят штампами, а на месте столкновения — скорее продуктивный диалог: несмотря на самоорганизацию «партийных» проектов, в целом в современной русской поэзии сохраняется ощущение одного поля. С одной стороны, социальная (особенно документальная и феминистская) поэзия действительно сохранила и силу, и убедительность: среди заметных книг в 2021-м были сборники Галины Рымбу «Ты — будущее» (куда вошли тексты-манифесты 2020-го) и Ирины Котовой «#температураземли», появилось продолжение «Приговоров» Лиды Юсуповой — книга «Шторка» (как и раньше, Юсупова использует реальные тексты судебных приговоров по делам о насилии в российских судах). Одним из самых обсуждаемых событий стало присуждение премии «Поэзия» Марии Малиновской за стихотворение «бело-красно-белый флаг», в котором рассказывается о ссоре с другом: он отрекается от героини стихотворения и засыпает её оскорблениями из-за белорусских протестов. Легко догадаться, что оценки и стихотворения Малиновской, и голосования жюри оказались полярными — причём критиковали не только политический характер стихотворения, но и его форму: в 2021 году многих до сих пор шокирует, что стихи бывают без ритма и рифмы. 

С другой стороны, это самое неприятие верлибра почти не согласуется с тем, что иногда называют неоконсервативным трендом в поэзии: дело тут не в форме, а предпочтении метафизического, натурфилософского социальному. На самом деле о консерватизме здесь говорить не приходится: множество книг и публикаций показывают, что в этой области происходит кипение идей. По-настоящему заметным стал сетевой журнал «Флаги», публиковавший таких авторов, как Дмитрий Гаричев, Софья Дубровская, Андрей Тавров, Анна Родионова, — но в то же время и тех же Котову, Малиновскую, Оксану Васякину; появилась учреждённая издательством «Русский Гулливер» премия для молодых поэтов «Цикада», ориентированная на «индивидуальный, порой игнорируемый, сложный, ускользающий опыт»: критерии заданы весьма широко — но, кажется, идея интроспекции, вглядывания внутрь себя здесь ключевая. Валерий Шубинский и Богдан Агрис открыли сетевой журнал «Кварта», в котором манифестируются идеи плодотворного возврата к поэтическому модернизму; тот же Агрис издал полную мифологических мотивов книгу «Паутина повилика», во многом наследующую творчеству Олега Юрьева (двухтомник стихотворений этого поэта, умершего в 2018-м — одного из важнейших голосов неподцензурной и эмигрантской поэзии 1980–2010-х, — только что вышел в Издательстве Ивана Лимбаха). Наконец, важнейшее событие — выход в «НЛО» большого собрания стихотворений Михаила Ерёмина: книга «Стихотворения» представляет его сложнейшую, герметичную, полную лингвистических открытий и сопряжений поэтику — тексты, написанные за 60 с небольшим лет. 

Нельзя не сказать о поэтах и читателях поэзии, которых не стало в 2021-м. Это покончившие с собой Василий Бородин и Андрей Егоров: один писал стихи по-настоящему светоносные и воздушные, другой — стоические и трагические; после их смерти ясно, что трагиками были оба. Это почти ровесники Александр Ерёменко, в 1980-е подаривший поэзии совершенно новый иронизм и новую метафорику, и яркий поэт и перформер Владимир Тучков. Это поэты, по-разному экспериментировавшие с двуязычием и определением того, что такое поэтическое «я»: эстонский классик Ян Каплинский, в последние годы писавший и по-русски, и 18-летняя София Камилл, чью жизнь оборвал несчастный случай. Это критики Инна Булкина и Людмила Вязмитинова, внимательно следившие за современной поэзией и умевшие её объяснять, издатель Геннадий Комаров, чья поэтическая серия в издательстве «Пушкинский фонд» была одной из важнейших в постсоветской России. Каждая смерть в этом ряду — непоправимое изменение поэтического ландшафта, влекущее за собой и его переоценку. —  Л. О.

Божьи жернова мелют медленно, изменения в литературе накапливаются постепенно. Вчера никаких предпосылок, а сегодня мощный устойчивый тренд — так не бывает. Но если всё же попытаться выделить главное и отсечь второстепенное, одной из тенденций, которые ярче всего проявились в отечественной фантастике в 2021 году, стало долгожданное омоложение авторского пула. В прошлом сезоне громко заявили о себе Александр Пелевин (с романом «Покров-17», отмеченным «Нацбестом» и выдвинутым на премию «Мастера ужасов»), Яна Летт (автор книги «Отсутствие Анны»), Вера Богданова (её «Павел Чжан и прочие речные твари» удостоен премии «Мастера ужасов»), Кирилл Фокин (победитель кинопитчинга «Новых горизонтов» с дилогией «Жизнь Ленро Авельца» — «Смерть Ленро Авельца»), Рагим Джафаров (лауреат премии «Новые горизонты» и обладатель приза читательских симпатий премии «НОС» за роман «Сато»). В этом перечне нет дебютантов, у кого-то за плечами две-три книги, у кого-то — целый десяток, однако всех авторов объединяет принадлежность к условному «поколению тридцатилетних», до недавнего времени представленному в нашей фантастике преимущественно незамысловатой «формульной» прозой и young adult fiction. То, что эти непростые романы почти одновременно оказались в центре внимания читателей и критиков, — отличная новость. Старшее поколение писателей по естественным причинам редеет, среднее — катастрофически теряет читателей, приток свежей крови — единственное, что может спасти отечественную фантастику от стагнации и застоя. Ну а если сами условные «тридцатилетние» не готовы считать себя фантастами — ничего страшного, будем использовать термин «speculative fiction», придуманный западными коллегами специально по такому случаю.

Вторая тенденция связана скорее с издательскими практиками. Мы как-то привыкли, что отечественные интернет-площадки служат в основном для публикации бесхитростных текстов про попаданцев в фэнтезийные миры и о пубертатных страстях, бушующих в магических академиях, — или для продажи книг, подготовленных другими издательствами и уже опубликованных в традиционном формате, на бумаге. Однако постепенно онлайн-ассортимент становится сложнее и разнообразнее. В 2021 году Святослав Логинов, патриарх отечественного фэнтези, выложил на площадке «Автор.Тудей» новый роман «Горное селение», написанный после четырнадцатилетнего перерыва, и несколько новых, ранее не публиковавшихся повестей. Подписной сервис Bookmate опубликовал роман Евгении Некрасовой «Кожа», «Возвращение «Пионера» Шамиля Идиатуллина, составленный Сергеем Шикаревым сборник «Футуриада», в котором приняли участие Эдуард Веркин, Дарья Бобылёва, Кирилл Еськов и другие известные авторы. Платформа Storytel анонсировала собственный большой издательский проект, в рамках которого нашлось место и для фантастики, — правда, пока в основном переводной. Это уже не «попаданцы в Сталина» и не «эротические похождения вампира в мире драконов», а литература другого уровня и для другой аудитории. Книги, конечно, со временем появятся и на бумаге, но не раньше, чем через год-полтора после первого онлайн-издания. Тенденция обнадёживает: возможно, со временем этим платформам удастся занять нишу независимых издательств, которые составят достойную конкуренцию холдингу «Эксмо-АСТ» как минимум в области «фантастики для умных». — Василий Владимирский, редактор, книжный обозреватель, исследователь фантастики

Год прошёл во многом под знаком двух больших юбилеев — Достоевского и Некрасова: если Достоевский, кажется, не нуждается в дополнительной канонизации, то фигура Некрасова по-прежнему вызывает споры — об этом можно судить по «Некрасовской анкете», которую в этом году дополнила библиотека Некрасова. В этом году такие авторы, как Людмила Петрушевская, Дмитрий Воденников, Александр Архангельский, Елена Фанайлова, Владимир Сорокин, размышляют здесь о социальности, мрачности, мощности, назидательности некрасовской поэзии (а первые ответы на вопросы о поэте были записаны ещё в 1902 году, затем анкету предлагал своим современникам Корней Чуковский). 

80-летие Сергея Довлатова было отмечено множеством событий — в том числе фестивалем в Петербурге, выставкой в московском Доме русского зарубежья, публикациями — от архивной переписки в «Звезде» до курса о довлатовском Ленинграде на «Арзамасе». К 90-летию Юрия Мамлеева «Альпина нон-фикшн» взялась переиздавать корпус его прозы. Ну а к 130-летию Осипа Мандельштама был опубликован составленный режиссёром Ромой Либеровым музыкальный трибьют — участники которого с разным успехом пытались связать мандельштамовские стихи с современной музыкой. Своего рода «антиюбилеи» — 100-летие казни Николая Гумилёва и смерти Александра Блока — заставили вспомнить о 1921 годе как поворотной точке для русской культуры, обострившей её разделённость в XX веке.   

Ещё одним классиком, которого многие продолжили открывать в 2021-м, стал Николай Лесков — благодаря биографии Майи Кучерской, получившей вторую премию «Большой книги». Не ослабевает и внимание к Венедикту Ерофееву: в «НЛО» переиздана первая монография о нём, когда-то одобренная самим Ерофеевым книга Светланы Шнитман-Макмиллин, и вышел том воспоминаний, документов и новых научных работ «Венедикт Ерофеев и о Венедикте Ерофееве» (составители — биографы Ерофеева Олег Лекманов, Михаил Свердлов и Илья Симановский). — Л. О.

Писательские резиденции — часть «нормального» литературного процесса, по историческим причинам пришедшая к нам с запозданием. В Советском Союзе, впрочем, существовали дома творчества, игравшие сходную роль, — и главным из них был дом творчества в писательском посёлке Переделкино. В этом году в Доме творчества «Переделкино» была развёрнута масштабная программа резиденций — учитывающая и обыгрывающая здешнюю историческую специфику. В обновлённых декорациях теперь работают прозаики, поэты, драматурги, переводчики; проводятся тематические резиденции (вполне злободневные, например посвящённые литературному осмыслению травмы); для изучения «гениев места» существует исследовательская резиденция: сюда приглашают литературоведов, занимающихся советской литературой. Новый сезон резиденций должны объявить в январе. — Л. О. 

2021-й — год, когда цензура подобралась к русской литературе ближе прежнего. Главная новость весенней ярмарки non/fiction — не презентация новых книг, а отмена презентации: издательству Corpus отказали в возможности представить роман Киры Ярмыш «Невероятные происшествия в женской камере № 3». Сама Ярмыш в это время сидела под домашним арестом; книга меж тем пользовалась спросом и была допечатана. 

В начале осени волна отмен «сверху» пошла по литературным фестивалям: сначала — под предлогом коронавируса — был отменён детский фестиваль «ЛитераТула» (настоящей причиной, судя по всему, стала слишком уж «острая» программа), чуть позже возникли проблемы у соседнего, камерного фестиваля «Хомяков Home» — узнав, что на фестивале должна выступить поэтесса Оксана Васякина, православные активисты начали писать губернатору с требованием остановить «ЛГБТ-диверсию». Васякина на фестивале собиралась читать лекцию о поэзии Анны Альчук. 

2021-й запомнится атакой на независимые СМИ, на которые государство вешало ярлык «иностранного агента» (как и на отдельных людей, в том числе литераторов Татьяну Вольтскую и Виктора Шендеровича), и решением о ликвидации уже объявленного иноагентом «Мемориала» — общества, сохранявшего память о советских репрессиях и их жертвах. «Мемориал» вёл в том числе и издательскую программу. Многие писатели выразили солидарность с «Мемориалом»; Людмила Петрушевская в знак протеста отказалась от Государственной премии. — Л. О.

Ещё один тренд, пришедший из западной литературы в российскую, — аудиосериалы. От подкастов и аудиокниг они отличаются и форматом, и содержанием: их структуру можно сравнить с классическим сериалом, где есть динамичная история с неожиданными сюжетными поворотами, множество персонажей, связь между эпизодами и сезонами, а также внимание к саунд-дизайну и звуковому оформлению. 

Аудиосериалы — наследники радиопьес, появившихся в ХХ веке. В России их выпускают стриминговые платформы Storytel и Bookmate. В 2019 году Дмитрий Глуховский написал и озвучил «Пост»  — постапокалиптический роман о жизни людей в городе-крепости после мирового катаклизма. А главным аудиосериалом 2021 года стала «Кожа» Евгении Некрасовой — история об американской рабыне Хоуп и русской крепостной Домне. На первый взгляд далёкие социальные явления имеют общий исток: это произведение о несвободе, физической и ментальной. Куда более неоднозначным и смелым кажется сюжетное решение об «обмене» кожей: Домна на время становится темнокожей, а Хоуп — белой, что позволяет героиням столкнуться с новыми расово-культурными стереотипами и ограничениями. Тема культурной апроприации, раскрывающаяся в аудиосериале, для самой Некрасовой остаётся открытой. 

Сейчас формат аудиосериалов близок скорее жанровой литературе, появление на этом ландшафте «Кожи» — важный феномен. Однако нельзя не заметить, что в 2021 году аудиосериалы позволяют литературе расширить аудиторию, а книжные сервисы начинают использовать новые инструменты продвижения книг — коллаборации с музыкальными исполнителями (для «Кожи» Евгении Некрасовой саундтрек сделала группа «Аигел») и полноценные промокампании (для аудиосериала «Пост» Storytel подготовил визуальное сопровождение — от иллюстраций-прокатов до промосайта). Кто знает, может быть, через год McDonald's выпустит серию игрушек не по мультику «Том и Джерри», а по новому роману Виктора Пелевина? — Е. П.

Наконец стал реальностью процесс, о необходимости которого так долго говорили большевики: издательства всё чаще выступают в роли книжных продюсеров, не полагаясь на самотёк. В первую очередь это относится к научно-популярным книгам и в целом литературе нон-фикшн, переживающей в России запоздалый, но затяжной триумф. 

Ещё 12 лет назад в дискуссии о проблемах русского нон-фикшна Сергей Пархоменко, в то время — издатель, упомянул такую западную издательскую практику, как продюсирование книг: издатель уговаривает не помышлявшего о том учёного или полемиста написать о своём предмете книжку для широкого читателя и помогает работать над текстом. Практика эта для нас не новая (вспомнить хотя Самуила Маршака), но хорошо забытая. Премия «Просветитель» в первые сезоны с трудом составляла шорт-лист — теперь такой проблемы нет. 

2021 год стал бенефисом издательства Individuum, спродюсировавшего множество книг самой разной направленности: «Новейшая история России в 14 бутылках водки. Как в главном русском напитке замешаны бизнес, коррупция и криминал» Дениса Пузырёва, «Сложные чувства. Разговорник новой реальности: от абьюза до токсичности» под редакцией социолога Полины Аронсон, «Ботанический заговор» Виктории Базоевой — перечислять можно долго. Освоили новый тренд и другие издательства, — например, понятный по нынешним временам интерес к антиутопиям вылился сразу в два проекта: «Время вышло. Современная русская антиутопия» («Альпина нон фикшн», у которой в новом году планируется целая серия продюсерских проектов) — сборник из 13 рассказов современных русских писателей об альтернативном будущем; Фонд имени Фридриха Эберта издал сборник «Россия-2050: Утопии и прогнозы», спродюсированный Михаилом Ратгаузом и опубликованный Новым издательством. — В. Б.