Молодой инженер Германн узнаёт, что бабушке его приятеля, старой графине, известен секрет трёх карт, способных принести выигрыш. Тайна графини преследует его, заставляя забыть о романтических чувствах, осторожности и человечности.

Первые наброски к повести относятся к 1832 году. На протяжении 1833-го Пушкин возвращается к «Пиковой даме» и заканчивает её, вероятно, осенью в Болдине — это была «вторая Болдинская осень», во время которой он пишет «Медный всадник», «Анджело», часть «Песен западных славян», «Сказку о рыбаке и рыбке», «Сказку о мёртвой царевне и о семи богатырях», несколько стихотворений, заканчивает «Историю Пугачёва».

«Точность и краткость — вот первые достоинства прозы. Она требует мыслей и мыслей — без них блестящие выражения ни к чему не служат», — писал Пушкин. «Пиковая дама» — короткая повесть, написанная очень ясным, немного ироничным языком «от третьего лица»: первый публикатор повести Осип Сенковский называл её идеальным образцом светского повествования ¹ Виноградов В. В. Стиль «Пиковой дамы» // Виноградов В. В. Избранные труды: О языке художественной прозы. М.: Наука, 1980. С. 236. ⁠ . Психологические наблюдения здесь выносятся наружу (мы угадываем, что происходит с героями, по их поведению, мимике), но в то же время Пушкин, как «всеведущий автор», проникает в мысли своего главного героя — Германна — и показывает происходящее его глазами. При этом авторское всеведение, как отмечает филолог Сергей Бочаров, заканчивается там, «где повесть вступает в фантастику», в область таинственного ²  Бочаров С. Г. Поэтика Пушкина. М.: Наука, 1974. C. 200–201. ⁠ .

«Пиковая дама» очень динамична, насыщена действием, выраженным в энергичных глаголах. Несмотря на краткость, она полна символов и перекличек. Здесь нет ни одной случайной детали, «семантическое многообразие доведено до предела» ³ Виноградов В. В. Стиль «Пиковой дамы» // Виноградов В. В. Избранные труды: О языке художественной прозы. М.: Наука, 1980. С. 176. ⁠ . Хотя в «Пиковой даме» нет фигуры рассказчика (в черновых редакциях Пушкин начинал писать от первого лица), чувствуется, что повествование ведётся человеком, хорошо знающим круг игроков и чуть ли не лично знакомым с героями.

Европейская готическая проза, особенно произведения Э. Т. А. Гофмана. «Красное и чёрное» Стендаля. Зарубежные повести об игроках (такие как «Голландский купец») и исторические анекдоты «галантного» XVIII века. Мистические истории, ходившие в среде игроков, и личный картёжный опыт Пушкина. Русская бытовая проза XVIII–XIX веков.

Повесть, вероятно, предназначалась для совместного с Гоголем и Владимиром Одоевским альманаха «Тройчатка», но этот альманах так и не вышел. Пушкин опубликовал «Пиковую даму» во втором томе журнала «Библиотека для чтения» за 1834 год. «Библиотека», учреждённая незадолго до этого, быстро стала самым популярным журналом в России — в первую очередь благодаря именитым авторам, привлечённым небывало крупными гонорарами. В том же году Пушкин включил «Пиковую даму» в состав своего сборника повестей.

Повесть имела успех в обществе, восприимчивом как к острому светскому сюжету, так и к описанию собственного быта. Непонятные нам сегодня карточные термины были для русского света азбукой, и литературная игра с ними легко считывалась. Сам Пушкин записал в дневнике: «Моя «Пиковая дама» в большой моде. Игроки понтируют на тройку, семёрку и туза». Современная Пушкину критика отмечала влияние на «Пиковую даму» произведений Гофмана, которым Пушкин действительно увлекался. Виссарион Белинский полагал, что «Пиковая дама» не повесть, а скорее рассказ, так как для повести содержание «слишком исключительно и случайно», но при этом называл этот «рассказ» «верхом мастерства».

«Пиковая дама» сплавила воедино мотивы рока и карточной игры, выраженные в русском дворянском сознании. После повести Пушкина представление о жизни как игре и об игре как возможности переменить жизнь самым роковым образом утвердилось в «карточных» текстах: «Маскараде» и «Штоссе» Лермонтова, «Игроке» Достоевского. Вскоре после публикации «Пиковая дама» была переработана для театра: А. А. Шаховской сделал из неё весьма посредственную пьесу «Хризомания, или Страсть к деньгам». «Пиковую даму» перевёл на французский Проспер Мериме, и в 1850 году на основе этого перевода была создана опера Фроманталя Галеви, а ещё 40 лет спустя появилась куда более известная опера — «Пиковая дама» Чайковского, очень серьёзно отступающая от пушкинского сюжета. Повесть неоднократно экранизировалась и ставилась на сцене. Ей посвящено множество пушкиноведческих работ, в том числе фундаментальные — А. Л. Слонимского, В. В. Виноградова, Ю. М. Лотмана.

В своём дневнике Пушкин писал: «При дворе нашли сходство между старой Графиней и кн. Н. П. и, кажется, не сердятся». Это «кажется, не сердятся» намекает на то, что при дворе угадали верно. Речь шла о княгине Наталье Петровне Голицыной, «фрейлине при дворе четырёх императоров». Она родилась в 1744 году (хотя некоторые источники указывают 1741-й) — таким образом, 87-летний возраст старой графини указывает, что действие «Пиковой дамы» происходит в современную читателям эпоху. В молодости Голицына — урождённая Чернышёва (отметим связь этой фамилии с чёрной мастью пиковой дамы) — действительно была очень красива, а её муж князь Владимир Голицын действительно был человеком слабохарактерным и находился у своей жены в подчинении. При русском дворе она пользовалась огромным уважением. По воспоминаниям прозаика Владимира Соллогуба: «Императоры высказывали ей любовь почти сыновнюю. В городе она властвовала какою-то всеми признанною безусловной властью. После представления ко двору каждую молодую девушку везли к ней на поклон; гвардейский офицер, только надевший эполеты, являлся к ней, как к главнокомандующему». И хотя в старости её называли уже не «московской Венерой», а «усатой княгиней», преклонения перед ней это не умаляло: Наталья Петровна воплощала идеал великосветской дамы.

В «Пиковой даме» парижский успех старой графини Анны Федотовны относится к концу 1760-х — началу 1770-х годов, и упоминания герцога де Ришельё и графа Сен-Жермена сообщают рассказу Томского о своей бабушке историческую достоверность. Реальная Голицына действительно жила с семьёй в Париже и была прозвана «московской Венерой», но позже — в первой половине 1780-х; Ришельё был тогда уже глубоким стариком, а Сен-Жермену оставалось жить совсем недолго, и жил он в Германии — таким образом, между старой графиней и княгиней Голицыной невозможно поставить знак равенства.

Анекдот о трёх картах, известных Голицыной от Сен-Жермена, не выдумка Пушкина: эту историю ему сообщил приятель, картёжник и бретёр — внучатый племянник княгини Сергей Голицын-Фирс, которому старуха некогда помогла отыграться. После выхода повести Пушкина дом княгини Голицыной на Малой Морской улице стали называть «домом Пиковой дамы» — и называют так до сих пор. Ирония судьбы заключается в том, что Голицына пережила Пушкина. Она умерла 20 декабря 1837 года в возрасте 93 лет.  

По воспоминаниям друга Пушкина Павла Нащокина, Пушкин признавался, что сообщил старой графине некоторые черты другой великосветской дамы XVIII века — Натальи Кирилловны Загряжской. Она была в родстве с женой Пушкина Натальей Гончаровой, и Пушкин поддерживал с ней добрые отношения. Она также дожила до глубокой старости и умерла всё в том же 1837 году, пережив Пушкина.

Граф Сен-Жермен, от которого графиня получает секрет трёх карт, — реальное историческое лицо. Это был один из самых загадочных европейских деятелей XVIII века: оккультист, алхимик, композитор, сердцеед, дипломат при дворе Людовика XV; среди прочего он выполнял сложные поручения во время Семилетней войны. Настоящее его имя неизвестно; неизвестно даже, был ли он в самом деле графом (сам он рассказывал, что его отец — трансильванский князь Ференц II Ракоци). В странствиях Сен-Жермен объехал почти всю тогдашнюю европейскую ойкумену. С его путешествиями и чернокнижием связано множество легенд. Среди его знакомых и соперников были другие знаменитые авантюристы XVIII века — Казанова и Калиостро (первого упоминает в «Пиковой даме» Томский; с последним, по мнению Леонида Гроссмана, связан сюжет повести: о Калиостро также рассказывали, что он угадывал выигрышные номера в придворной лотерее ⁴ Гроссман Л. П. Этюды о Пушкине. М., Пг.: Изд-во Л. Д. Френкель, 1923. C. 68. ⁠ ).

Фигура Сен-Жермена — эффектный способ придать анекдоту вес и таинственность; не исключено, что ореол славы алхимика, хваставшегося умением получать золото и алмазы, оказывает решающее влияние на Германна. Для нас, однако, важно, что Жермен и Германн — варианты одного и того же имени: покойный авантюрист оказывается двойником-предшественником Германна; один дарит графине тайну, второй отнимает её себе на беду. Возможен любовный подтекст этого двойничества: как мы помним, Германн заклинает старуху чувствами жены, матери, любовницы (а до этого ему в голову даже приходит дикая мысль стать её любовником); о любовной интриге графини с Сен-Жерменом в повести ничего не сказано, но нравы «галантного века» вполне могли такое предполагать (собственно, прямой намёк на это содержит либретто оперы Чайковского). Когда Германн, уходя от мёртвой графини, представляет себе, как шестьдесят лет назад по этим же ступеням «в шитом кафтане, причёсанный à l’oiseau royal, прижимая к сердцу треугольную свою шляпу, прокрадывался молодой счастливец, давно уже истлевший в могиле», он описывает образцового кавалера XVIII века — возможно, неосознанно помня о Сен-Жермене. Некоторые комментаторы «Пиковой дамы» трактуют противопоставление Германна и Сен-Жермена во фрейдистском ключе: в разных работах граф оказывается то символическим отцом Германна, то его соперником ⁵ Cornwell N. “You’ve heard of the Count Saint-Germain...” — in Pushkin’s “The Queen of Spades” and Far Beyond // New Zealand Slavonic Journal. 2002. P. 49–50. ⁠ .

Покровителем графа Сен-Жермена должен быть святой Герман Парижский; в честь этого святого названо аббатство в Париже, а по аббатству — фешенебельное предместье, обиталище старинной парижской знати, в котором, конечно, бывала старая графиня Анна Федотовна. Эта коннотация усиливает контраст между графом Сен-Жерменом и бедным инженером Германном: в их двойничестве есть пародийный оттенок.

В немецком языке существуют варианты Herrmann, Hermann, Herman. Второе написание считается более старым и базовым именно для немецкого имени, хотя происходит это имя от латинского слова с одним n (germanus — «брат»). Существует версия, что Германн у Пушкина — не имя, а фамилия (все прочие офицеры из круга Германна названы по фамилиям), однако в черновиках у Пушкина есть и написание с одной «н», а фраза в окончательном тексте «его зовут Германном» недвусмысленно указывает на то, что перед нами имя. По мнению филолога Ирины Кощиенко, Пушкин нарочно разводит имя своего героя с его латинским прообразом: «его немец не имел ни родственников, ни даже родственной души» ⁶ Кощиенко И. В. К толкованию эпиграфов повести А. С. Пушкина «Пиковая дама» // Вестник Псковского государственного университета. Серия «Социально-гуманитарные науки». 2016. № 4. С. 86. ⁠ . В опере Чайковского Германн вновь сделался Германом.

Германн — военный инженер, пребывающий в скромном чине, едва ли выше поручика; он либо офицер Главного инженерного училища, либо слушатель офицерских классов Института путей сообщения ⁷ Алексеев М. П. Пушкин: Сравнительно-исторические исследования. Л.: Наука, 1984. С. 84–88. ⁠ . Приверженность к точным наукам и расчёту усиливает стереотипно немецкие черты его характера — которым, однако, противопоставлены другие: Германн в высшей степени способен к романтической экзальтации. Хотя Германн принадлежит к компании молодых людей, он не совсем юн: его могут рассматривать в качестве жениха.

«У него профиль Наполеона, а душа Мефистофеля. Я думаю, что на его совести по крайней мере три злодейства» — так рекомендует своего приятеля Томский, и эта характеристика амбивалентна: Германн предстаёт человеком скорее не дурным, а интересным и загадочным, как и подобает романтическому герою.

Литературоведы не раз объясняли связь образа Германна с Наполеоном и Мефистофелем: так, Григорий Гуковский писал о «всепожирающей жажде утверждения», свойственной и Наполеону, и Германну ⁸ Гуковский Г. А. Пушкин и проблемы реалистического стиля. М.: ГИХЛ, 1957. C. 343. ⁠ , а Борис Мейлах — о «циническом отношении к жизни, ко всему святому для человека», роднящем Германна с демоном Гёте ⁹ Мейлах Б. С. Пушкин и его эпоха. М.: ГИХЛ, 1958. C. 634. ⁠ . Внешность Наполеона особенно ясно проявляется в Германне после его трагического визита к старой графине — и поражённая им Лизавета Ивановна помогает Германну спастись. Но кроме внешности Томский подмечает глубинное сходство — вплоть до «трёх злодейств» из первой части «Фауста».

Собственно, это не повесть, а анекдот: для повести содержание «Пиковой дамы» слишком исключительно и случайно

Виссарион Белинский

Наполеон, безусловно, главный прототип романтической «отрицательной» фигуры, и его дух не отпускал европейскую литературу ещё долго после его смерти — вспомним хотя бы наполеоновские терзания Раскольникова в «Преступлении и наказании». Подобный тёмный герой связывается в сознании с потусторонними силами зла — Наполеона многократно уподобляли Антихристу. Подобно Наполеону, Германн готов на всё ради своей цели; подобно Наполеону, он бросает вызов року, начинает с блистательных побед, но затем терпит сокрушительное поражение. В творчестве Пушкина Наполеон занимает особое место: достаточно вспомнить стихотворения «К морю» и «Недвижный страж дремал на царственном пороге…» — в последнем, кстати, появляется призрак Наполеона, что даёт пушкинисту Виктору Листову повод увидеть в этом стихотворении претекст Исходный текст, повлиявший на создание произведения или послуживший фоном для его создания. ⁠ «Пиковой дамы». Наполеону подражает и ещё один важный для Пушкина герой — Жюльен Сорель из «Красного и чёрного» Стендаля, относящийся к жизни как к долгой игре с большими ставками — и в итоге проигрывающий ¹⁰ Виноградов В. В. Стиль «Пиковой дамы» // Виноградов В. В. Избранные труды: О языке художественной прозы. М.: Наука, 1980. С. 199; Вольперт Л. И. Тема игры с судьбой в творчестве Пушкина и Стендаля: «Красное и черное» и «Пиковая дама» // Болдинские чтения. Горький: Волго-Вятское книжное издательство, 1986. С. 105–114. ⁠ .

Гётевский Мефистофель — ещё один обворожительный злодей, терпящий крах (вторая часть «Фауста» вышла лишь за два года до «Пиковой дамы»). Можно отметить сходство Германна не только с Мефистофелем, но и с Фаустом. Как замечает Листов, заветная последовательность карт — тайна, которая даётся не просто так: условие графини — ставить не больше одной карты в сутки, никогда больше не играть и жениться на Лизавете Ивановне. «Германну предстоит вступить в наследство, отягчённое долгом, — говорит Листов. — <…> Грубо говоря, это продажа души дьяволу за карточный выигрыш. И, собственно говоря, в самой исходной беседе Германна с графиней он и сам намекает на это знание: если тайна отягчена продажей души, то я готов на это, — говорит он. И вот это условие — продажа Души».

Сходство с героями «Фауста», разумеется, имеет отношение к немецкому происхождению Германна. В его портрете подчёркиваются черты, казалось бы, противоположные поведению романтического героя: сдержанность, немецкая расчётливость; всё это усиливается его инженерной специальностью. В черновых набросках Пушкин ещё сильнее «онемечивал» характер Германна; в итоговом варианте под стереотипными немецкими чертами скрываются байронические страсти, «непреклонность желаний» и «беспорядок необузданного воображения». Дьявольское хладнокровие Германна, способного спокойно ждать в ночи рандеву с графиней и в то же время запомнить всю обстановку её дома, сменяется взрывом эмоций во время разговора со старухой. По мнению Александра Слонимского, автора тонкой статьи о композиции «Пиковой дамы», именно противоречие в природе Германна — аккуратность «немца» против страсти романтического героя — приводит к сбою в выверенной игре ¹¹ Слонимский А. Л. О композиции «Пиковой дамы» // Пушкинский сборник памяти проф. С. А. Венгерова. Пушкинист IV / Под ред. В. В. Яковлева. М., Пг.: Госиздат, 1922. С.178. ⁠ : Германн «обдёргивается», вытаскивает не ту карту.

Мир картёжников был Пушкину хорошо знаком, хотя обыкновенно он играл неудачно и делал крупные долги. Характерно, что первый прозаический набросок Пушкина — «Наденька» (1819) — открывается сценой ночной карточной игры, очень похожей на то, что будет в «Пиковой даме». «Страсть к игре есть самая сильная из страстей», — говорил он своему приятелю Алексею Вульфу. Эта страсть едва не разорила его во время игры с известным картёжником Василием Огонь-Догановским: Пушкин проиграл ему огромную сумму — 24 800 рублей — и расплачивался несколько лет. В пушкинистике высказывались предположения, что черты Догановского Пушкин сообщил Чекалинскому из «Пиковой дамы» ¹²  Оксман Ю. Г. «Пиковая дама» // Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: в 6 т. Т. 6: Путеводитель по Пушкину. М., Л.: ГИХЛ, 1931. С. 279.; Парчевский Г. Ф. Пушкин и карты. СПб.: Русская Виза, 1996. C. 89–92. ⁠ .

Игра, в которую Германн играет с Чекалинским, называется фараон; во времена Пушкина её называли также банк и штосс. Это игра азартная (выигрыш здесь зависит от случая) и элементарная. Вот как описывает её автор книги «Пушкин и карты» Георгий Парчевский ¹³  Парчевский Г. Ф. Пушкин и карты. СПб.: Русская Виза, 1996. C. 6–7. ⁠ :

«Чаще всего игра велась в доме хозяина-банкомёта (банкира). Он держит банк, то есть ставит определённую сумму денег, предназначенную к розыгрышу. Понтёр, играющий (понтирующий) против, ставит на карту свою сумму. У каждого игрока своя колода карт. Банкомёт мечет карты в том порядке, в каком они расположены у него в колоде. Если поставленная понтёром карта выпадает на правую сторону, то выигрывает банкомёт, если на левую — понтёр. При этом масть в расчёт не принимается».

Ошибка Германна, соответственно, в том, что он, поставив на туз, с самого начала вытянул из своей колоды вместо туза даму. По совпадению туз и дама оказались в колоде Чекалинского рядом и одновременно легли на стол.

Простота и азартность фараона делали его едва ли не самой популярной карточной игрой в европейском светском обществе как минимум с конца XVII века. Её популярность не ослабевала: в фараон играли и юноши в доме Чекалинского, и — шестьюдесятью годами раньше — старая графиня. Современники Пушкина, читавшие «Пиковую даму», разумеется, понимали, что означает «играть мирандолем» (играть осторожно, не увеличивая ставок), «загибать пароли́» (увеличивать ставки вдвое), «выиграть соника» (выиграть сразу, на первой же карте).

Пушкин, давший нам почти все формы искусства, написал «Пиковую даму» — верх искусства фантастического

Фёдор Достоевский

Мотив фараона реализуется в «Пиковой даме» не только за игорным столом. Писатель Анатолий Королёв замечает: проникнув в дом графини, Германн видит два портрета — её и её покойного мужа, которые можно соотнести с дамой и королём. Выбирая, куда ему идти — в комнату Лизаветы или в кабинет графини, Германн поворачивает направо, в кабинет; правая сторона стола в фараоне — несчастливая для понтёра, и Германн, отказываясь от любви Лизаветы, предопределяет свою судьбу. «Карта на зелёном сукне стола (вот откуда зелёный ельник на полу церкви) и гроб на катафалке — это одно и то же, расклад проигрыша на игральном столе фараона». Фраза Чекалинского «Дама ваша убита», совершенно обыденная в картёжном арго, для Германна, конечно, означает ещё и смерть старой графини.

В статье о «Пиковой даме» Юрий Лотман рассматривает игру в фараон как текст, делимый на эпизоды (талии, то есть партии) и фразы (выпадение отдельных карт) ¹⁴ Лотман Ю. М. «Пиковая дама» и тема карт и карточной игры в русской литературе начала XIX века // Лотман Ю. М. Пушкин. СПб.: Искусство–СПБ, 1995. С. 786–814, 798–799. ⁠ ; с этим текстом перекликаются элементы сюжета. Но это не единственная функция мотивов игры в «Пиковой даме»: они вписывают «Пиковую даму» в «карточный» контекст русской прозы начала XIX века. Лотман напоминает, что фаталистичное отношение к жизни, уподобляющее её карточной игре, характерно для романтического сознания (в «Пиковой даме» Чайковского это отношение выражено афористичной строкой Германна: «Что наша жизнь? — Игра!»); и, наоборот, азартная игра мыслилась как проявление случая, рока, управляющего человеческой жизнью ¹⁵  Лотман Ю. М. «Пиковая дама» и тема карт и карточной игры в русской литературе начала XIX века // Лотман Ю. М. Пушкин. СПб.: Искусство–СПБ, 1995. С. 793–797. ⁠ . «Было бы односторонним упрощением», пишет Лотман, видеть в этом мироощущении «только отрицательное начало»: случай увлекателен, он деавтоматизирует жизнь — это объясняет внезапную страсть рационального Германна к карточной игре и входит в противоречие с его неуёмной жаждой наживы. При этом фараон, где всё зависит от случая, сам по себе автоматичен, ибо построен на бессмысленных действиях.

Пушкинская комбинация карт запоминается элементарно. Во-первых, с самого начала известно, что их три (важное, сакральное число). Во-вторых, когда их тайна открывается, они даются в лаконичной восходящей последовательности: тройка, семёрка, туз. В-третьих, Пушкин подготавливает к этой комбинации. Вспомним, что изначально Германн пытается сопротивляться мысли о тайне графини: «Расчёт, умеренность и трудолюбие: вот мои три верные карты, вот что утроит, усемерит мой капитал и доставит мне покой и независимость!» Обратим внимание: «утроит, усемерит» — Германн невольно угадывает тройку и семёрку ¹⁶ Бочаров С. Г. Поэтика Пушкина. М.: Наука, 1974. C. 187. ⁠ ; более того, по замечанию С. Давыдова, на стыке слов «утроит, усемерит» скрывается «тус» (туз) ¹⁷ Davydov S. The Ace in “The Queen of Spades” // Slavic Review. 1999. Vol. 58. No. 2.  Special Issue: Aleksandr Pushkin 1799–1999. P. 314. ⁠ . Это одно из многих символических совпадений, которыми пронизана повесть.

Узнав тайну графини, Германн начинает бредить тройкой, семёркой и тузом:

«Увидев молодую девушку, он говорил: «Как она стройна!.. Настоящая тройка червонная». У него спрашивали: «который час», он отвечал: «без пяти минут семёрка». Всякий пузастый мужчина напоминал ему туза. Тройка, семёрка, туз — преследовали его во сне, принимая все возможные виды: тройка цвела перед ним в образе пышного грандифлора, семёрка представлялась готическими воротами, туз огромным пауком».

Экзотичность этого бреда (грандифлор — то есть цветок с крупными лепестками, готические ворота, паук) — ещё один способ намертво запомнить заветную комбинацию. Есть и другие: А. Слонимский выдвигает спорную ¹⁸ Лежнёв А. З. Проза Пушкина: опыт стилевого исследования. М.: Гослитиздат, 1937. С. 184–196. ⁠  гипотезу о том, что «особое значение сосредоточенных размышлений Германна о трёх картах выражается в ритмизации речи» ¹⁹ Слонимский А. Л. О композиции «Пиковой дамы» // Пушкинский сборник памяти проф. С. А. Венгерова. Пушкинист IV / Под ред. В. В. Яковлева. М., Пг.: Госиздат, 1922. С. 176. ⁠ : думая о «тройке, семёрке, тузе», он постоянно впадает в напряжённый трёхстопный дактиль. По замечанию Лорена Лейтона, в описании дома графини постоянно повторяются сочетания звуков «три», «семь», «раз» (туз) ²⁰ Leighton L. G. Gematria in “The Queen of Spades”: A Decembrist Puzzle // Slavic and East European Journal. 1976. Vol. 21. No. 4. P. 455–456. ⁠ . Короче говоря, забыть эту комбинацию невозможно; тем разительнее кажется ошибка Германна.  

«Профиль-то» у него как у Наполеона, это верно, но насчёт «души Мефистофеля» — это Томский польстил и ему, и себе: далеко Германну и до Мефистофеля

Владислав Ходасевич

Символика карт в различных системах гаданий различалась, но предсказания в большинстве гадательных книг нарочно устроены так, чтобы при желании их можно было приспособить к наличным обстоятельствам — в том числе и к сюжету «Пиковой дамы». Так, в русской гадательной книге 1812 года червонная тройка обещает счастье и отмщение злодею, червонная семёрка — «От вас самих зависит то и другое» и «Опасайтесь, чтоб из безделицы не вышло чего важного», червонный туз — «Судьба вам посылает верного друга, не убегайте от него; он избавит вас от злейшей беды» (Германн обманывает Лизу и не стремится к союзу с ней). Трефовый туз — «Дело сделано, раскаяние уже поздно, не думайте об успехе», трефовая тройка — «Опасайтесь злобных и коварных поступок». Бубновая тройка — «Обязательство, которое вы имеете с известною вам особою, весьма опасно». Пиковая тройка — «Жестокостию своего сердца сделаете сами себе печаль», пиковая семёрка — «Не надейтесь получить, сами потому причиною». Наконец, пиковая дама среди прочего говорит гадающему: «Будьте готовы, неприятному для вас случаю». В той же книге приводится таблица значений карт, где пиковая дама означает «злую женщину». Но наряду с этим для тех же карт указаны и благоприятные предсказания: та же пиковая дама может означать и «За ваше постоянство будете награждены полным удовольствием». Всё это подсказывает, что в карточном гадании настоящее значение имеет случай — с чем трудно примириться Германну.

Пиковая дама в повести ассоциируется со старой графиней, причём ассоциация задана с самого начала: «В то время дамы играли в фараон», — говорит Томский; одной из этих дам была его бабушка. Германну, явившемуся на похороны графини, кажется, что та подмигивает ему из гроба, это же лицо он видит на роковой карте. «Он сам «обдёрнулся», выбрав даму вместо туза как свою судьбу», — напоминает Сергей Бочаров ²¹ Бочаров С. Г. Поэтика Пушкина. М.: Наука, 1974. C. 190. ⁠ . Эпиграф из «новейшей гадательной книги» — «Пиковая дама означает тайную недоброжелательность» — может намекать на загробную месть покойницы. Дама пик в различных гаданиях символизирует двойственность: любая дама означает благотворное женское начало, но пиковая масть обыкновенно трактуется как неблагоприятная, зловещая. В современных Пушкину текстах о картах пиковую даму часто называли старухой или вдовой ²² Виноградов В. В. Стиль «Пиковой дамы» // Виноградов В. В. Избранные труды: О языке художественной прозы. М.: Наука, 1980. С. 193–194. ⁠ .

Возможны оба варианта, и у каждого есть свои сторонники ²³ Гуревич А. М. Авторская позиция в «Пиковой даме» // Известия РАН. Серия литературы и языка. 2011. Т. 70. № 1. С. 37.; Муравьева О. С. Фантастика в повести Пушкина «Пиковая дама» // Пушкин: Исследования и материалы. Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1978. Т. 8. С. 62–63. ⁠ . На то, что явление старухи — галлюцинация Германна, может указывать несколько подробностей. В первую очередь это изначальная маниакальность его поведения (он жадно внимает анекдоту Томского, лишается сна, готов даже набиться в любовники 87-летней старухе, почти без колебаний предпочитает любви Лизы возможность выведать секрет трёх карт) и исход его судьбы — сумасшествие; Германн мог быть предрасположен к галлюцинациям. Кроме того, накануне своего видения он, расстроенный своим участием в смерти графини, пьёт вино, которое «горячит его воображение».

Однако «Пиковая дама» прочно вписана в традицию готической прозы, где подобные явления призраков — часть реальности. Неопределённость в этом вопросе — главный фокус «Пиковой дамы»: повествование Пушкина абсолютно реалистично — и в то же время повествует о вещах необычных, так что мистическая встреча не выглядит инородно; «Пушкин нигде не подтверждает тайну, но он нигде её не дезавуирует» ²⁴ Манн Ю. В. Эволюция гоголевской фантастики // К истории русского романтизма. М.: 1973. С. 219-258. ⁠ . Эту амбивалентность отмечал ещё Достоевский: «И вы верите, что Германн действительно имел видение, и именно сообразное с его мировоззрением, а между тем, в конце повести, то есть прочтя её, вы не знаете, как решить: вышло ли это видение из природы Германна, или действительно он один из тех, которые соприкоснулись с другим миром, злых и враждебных человечеству духов». Перед нами приём «ненадёжного повествователя»; один из самых известных его примеров в мировой литературе — другая повесть о призраках, «Поворот винта» Генри Джеймса.

Стоит отметить, что фантастичность «Пиковой дамы» начисто отрицало большинство советских исследователей, в частности Г. Гуковский, Н. Степанов, М. Алексеев. Напротив, западные и постсоветские литературоведы (Н. Розен, А. Коджак, Ф. Раскольников) посвятили мистическим и фантастическим аспектам повести серьёзные работы.

Вопрос о фантастичности «Пиковой дамы» с неизбежностью приводит к Гофману. 1820–30-е — время, когда русские прозаики увлекались Гофманом всерьёз. Пушкин внимательно читал Гофмана во французских переводах. Образ небогатого инженера Германна возможно соотнести со студентом Бальтазаром из «Крошки Цахеса» или монахом Медардом из «Эликсиров Сатаны» (романа, в котором по сюжету появляется игра в фараон); наконец, гибельное очарование карточной игры, способной свести с ума, — тема гофмановской новеллы «Счастье игрока». Характерно, что историю о трёх картах Германн сначала называет сказкой — даёт вполне гофмановское жанровое определение. Однако, как указывает А. Гуревич, герои, вовлекаемые потусторонними силами в макабрические перипетии, у Гофмана изначально невинны — у Пушкина же в Германне с самого начала есть некая душевная червоточина, делающая его уязвимым ²⁵ Гуревич А. М. Авторская позиция в «Пиковой даме» // Известия РАН. Серия литературы и языка. 2011. Т. 70. № 1. С. 38. ⁠ . В «Пиковой даме» Пушкин уже критически относится к романтическому устройству биографии гофмановских героев: «Пушкин не просто изображает помешательство Германна как духовную смерть, но, средствами пародии, отсекает всякую возможность оценить помешательство как путь к горнему миру или к истине» ²⁶ Rosenshield G. Choosing the Right Card: Madness, Gambling, and the Imagination in Pushkin's “The Queen of Spades” // PMLA. 1994. Vol. 109. No. 5. P. 998. ⁠ .

Гофман — один из самых заметных представителей готической литературы (хотя его творчество выходит за её пределы), но были и другие, исключительно популярные в России в начале XIX века: например, Анна Радклиф Анна Радклиф (1764–1823) — автор «Удольфских тайн», «Итальянца», «Романа в лесу» — абсолютных бестселлеров в Европе начала XIX века. Начавшая писать, чтобы занять часы досуга, Радклиф выпускает книги на протяжении семи лет, потом резко бросает занятия литературой, испугавшись популярности. Её леденящие кровь романы вызвали волну подражаний, повлияли на Вальтера Скотта и Эдгара По. ⁠ , под чьим именем даже публиковались оригинальные произведения русских подражателей, и Хорас Уолпол Хорас Уолпол (1717–1797) — английский писатель. Автор первого готического романа «Замок Отранто» — мистической истории о том, как владелец итальянского замка находит своего сына раздавленным гигантским рыцарским шлемом. Уолпол вдохновлялся фантастическими сюжетами средневекового рыцарского романа, его собственные тексты вызывали у читателей того времени ощущение тревоги и ужаса. Имение Уолпола Строберри-Хилл, постройка которого вдохновила его на создание романа, стало местом паломничества для поклонников жанра. ⁠ , чьё знаменитое имение Строберри-Хилл в Англии, построенное в манере готического замка, не знало отбоя от посетителей — там бывал и Борис Голицын, сын княгини Натальи Петровны, которую считают прототипом старой графини из «Пиковой дамы» ²⁷ Вацуро В. Э. Готический роман в России. М.: Новое литературное обозрение, 2002. C. 26. ⁠ . Есть вероятность, что претекстом Исходный текст, повлиявший на создание произведения или послуживший фоном для его создания. ⁠ «Пиковой дамы» был роман шведского романтика Класа Ливийна «Пиковая дама: роман в письмах из дома умалишённых» (1826), герой которого попадает в сумасшедший дом, десять раз поставив на пиковую даму.

1830-е — время, когда интерес к готике угасает, и Пушкин отсылает к ней не без иронии: например, упоминая «готические ворота» или окружая визит Германна к графине мрачным антуражем — ночной непогодой, таинственной темнотой. Однако популярность «Пиковой дамы» отчасти связана с тем, что её воспринимали как опыт в хорошо известном жанре. Он был востребован и благодаря интересу к мистике, свойственному русскому дворянству 1830-х ²⁸ Муравьева О. С. Фантастика в повести Пушкина «Пиковая дама» // Пушкин: Исследования и материалы. Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1978. Т. 8. С. 64. ⁠ ; так, упоминание «скрытого гальванизма», под действием которого будто бы качается в кресле старая графиня, намекает на «гальванические силы» — ещё загадочные для общества 1830-х электрические явления; с этим же пластом научно-мистических ассоциаций связано упоминание «Месмерова магнетизма» Месмеризм (животный магнетизм) — псевдонаучная теория немецкого врача Фридриха Месмера, оказавшая влияние на медицину в конце XVIII и начале XIX века. Согласно этой теории, тела живых существ обладают магнетизмом и благодаря этому способны устанавливать друг с другом телепатическую связь. Месмера считают отцом гипноза: чудодейственный эффект на пациентов производили вовсе не магниты, а сила внушения врача. ⁠  — феномена времён триумфа графини в Париже. Другой аспект готического романа — его мрачность, драматичная мортальность. Когда старая графиня просит прислать ей каких-нибудь романов, «где бы герой не давил ни отца, ни матери и где бы не было утопленных тел», она намекает на наследующие готике французские романы «кошмарного жанра» — произведения Виктора Гюго, Эжена Сю, Жюля Жанена (перевод романа «Мёртвый осёл и гильотинированная женщина» был в 1831 году скандальной новинкой) и других «неистовых романтиков». Замечательно, что при этом графиня и слыхом не слыхивала о том, что на свете есть русские романы.

Исследователи обращали внимание на то, что в речи героев «Пиковой дамы» — по сравнению с «реальной жизнью» — существуют несообразности. Так, Томский, рассказывая анекдот о своей бабушке, обставляет его как настоящее художественное произведение, с внутренней прямой речью и колоритными деталями: «Приехав

домой, бабушка, отлепливая мушки с лица и отвязывая фижмы, объявила дедушке о своём проигрыше и приказала заплатить» ²⁹ Гершензон О. М. Мудрость Пушкина. М.: Т-во «Книгоиздательство писателей в Москве», 1919. C. 111; Бочаров С. Г. Поэтика Пушкина. М.: Наука, 1974. C. 192–193. ⁠ ; Виктор Виноградов замечает, что «формы выражения, присущие рассказу Томского, неотъемлемы от стиля самого автора» ³⁰ Виноградов В. В. Стиль Пушкина. М.: Гослитиздат, 1941. C. 204–205. ⁠ . Мечтательная Лизавета пишет Германну письма и даёт указания о том, как выбраться из дома, совершенно чётким, даже суховатым слогом. Рассудительный Германн сначала пишет Лизавете любовные письма, скопированные из немецких романов, затем заражается страстью по-настоящему; появившись у графини, он покорно просит её, возвышенно умоляет, рационально увещевает, наконец, грубо запугивает — эти переходы из одного эмоционального состояния в другое свидетельствуют не о его переменчивости, но о том, что он намерен добыть тайну любыми средствами. Сама графиня прибегает к «простонародно-барской» речи («Что с тобою, мать моя? с голосу спала, что ли?»), но в роковую минуту «её единственная фраза… свободна от «жанра», который так густо окрашивает весь её образ в другое время: «Это была шутка, — сказала она наконец, — клянусь вам! это была шутка!» Также и белая женщина, что приходит к Германну ночью, чтобы открыть ему тайну, тоже не говорит колоритным языком прежней барыни» ³¹ Бочаров С. Г. Поэтика Пушкина. М.: Наука, 1974. C. 203. ⁠ . Таким образом, здесь можно говорить о двух речевых характеристиках — «масочной» и подлинной. Двойственность речевых характеристик героев усиливает мотив двойственности, первостепенный вообще во всей повести.

Эпиграфы не только предвосхищают содержание глав, но и указывают на авторскую позицию, которая не проявляется в повести напрямую. Их явная ироничность делает эту позицию двусмысленной — и, таким образом, предлагает читателю самому судить о содержании и смысле «Пиковой дамы».

Эпиграф ко всей повести — «Пиковая дама означает тайную недоброжелательность» — отсылает к некоей «новейшей гадательной книге». Это бытовое предсказание ни к чему не обязывает, но идея тайны в нём сразу сопоставлена с идеей беды. Пушкин не называет конкретную книгу — тем самым будто указывая, что точные данные здесь и не важны: перед нами отсылка к гаданиям как таковым.

Первая глава предваряется стихотворением:

А в ненастные дни
Собирались они
Часто;
Гнули — бог их прости! —
От пятидесяти
На сто,
И выигрывали,
И отписывали
Мелом.
Так, в ненастные дни,
Занимались они
Делом.

Это стихотворение Пушкин сочинил в 1828 году и отправил в письме Петру Вяземскому. Его редкая метрика отсылает к двум песням декабристов и компаньонов по альманаху «Полярная звезда» — Кондратия Рылеева и Александра Бестужева: «Ах, где те острова» и «Ты скажи, говори». В первом варианте вместо «бог их прости» стояло «мать их ети», разумеется невозможное в печати. Это стихотворение, так сказать, вводит в курс: в нём присутствуют карточные термины и реалии («гнуть от пятидесяти на сто» — то есть вдвое повышать ставки), оно задаёт несколько ироническое отношение к игорному миру.

Второй главе предшествует «светский разговор», основанный на шутке Дениса Давыдова: «II paraît que monsieur est décidément pour les suivantes. — Que voulez-vous, madame? Elles sont plus fraîches» («Вы, кажется, решительно предпочитаете камеристок. — Что делать? Они свежее»). Как замечает О. Муравьёва, с повествованием этот эпиграф соотносится «лишь условно. Германн действительно «предпочёл» разыграть роман с Лизой, нежели с самой старухой» ³²  Муравьёва О. С. Фантастика в повести Пушкина «Пиковая дама» // Пушкин: Исследования и материалы. Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1978. Т. 8. С. 67. ⁠ ; пренебрежительный и в то же время игровой тон, тон флирта этого эпиграфа намекает на несерьёзность предполагаемого романа.

...Следующие Вам 24 800 рублей обязан я выплатить в течение 4 лет. Я никак не в состоянии, по причине дурных оборотов, заплатить вдруг 25 тысяч

Александр Пушкин — Василию Огонь-Догановскому

Эпиграф к третьей главе — из «переписки»: «Vous m’écrivez, mon ange, des lettres de quatre pages plus vite que je ne puis les lire» («Вы пишете мне, мой ангел, письма по четыре страницы, быстрее, чем я успеваю их прочитать»): повесть близится к кульминации, которую задерживает описание оживлённой любовной переписки Лизы с Германном (начатой, как мы помним, клише из немецкого романа). «Ангелом», очевидно, называет Германна Лиза ³³ Кощиенко И. В. К толкованию эпиграфов повести А. С. Пушкина «Пиковая дама» // Вестник Псковского государственного университета. Серия «Социально-гуманитарные науки». 2016. № 4. С. 90. ⁠ ; в четвёртой главе ей предстоит жестокое разочарование, на что намекает очередной эпиграф — вновь из «переписки»: «Homme sans mœurs et sans religion!» («Человек, у которого нет никаких нравственных правил и ничего святого!») Для убедительной имитации переписки проставлена даже дата, хотя на самом деле фраза происходит из стихотворения Вольтера «Диалог между парижским жителем и русским». Отметим, что после декабристов это вторая отсылка к вольнодумным, неподцензурным источникам.

Эпиграф к пятой главе — вымышленная цитата из шведского философа и мистика Эммануила Сведенборга: «В эту ночь явилась ко мне покойница баронесса фон В***. Она была вся в белом и сказала мне: «Здравствуйте, господин советник!» Исследователи отмечают особую ироничность этого эпиграфа: «комическое несоответствие таинственного явления покойницы и незначительности её слов» ³⁴ Слонимский А. Л. О композиции «Пиковой дамы» // Пушкинский сборник памяти проф. С. А. Венгерова. Пушкинист IV / Под ред. В. В. Яковлева. М.; Пг.: Госиздат, 1922. С. 175. ⁠  контрастирует с важным сообщением призрака графини. «Получается не переосмысление, а двусмысленность: ироничность эпиграфа и серьёзность повествования не отменяют друг друга» ³⁵  Муравьёва О. С. Фантастика в повести Пушкина «Пиковая дама» // Пушкин: Исследования и материалы. Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1978. Т. 8. С. 67. ⁠ .

Наконец, эпиграф к шестой главе — анекдотический диалог двух игроков, различных по общественному положению: «— Атанде! — Как вы смели мне сказать атанде? — Ваше превосходительство, я сказал атанде-с!» «Атанде» (с ударением на второй слог) — это предложение не делать больше ставок; «ваше превосходительство» не может выдержать, что нижестоящий обращается к нему с приказанием — хоть бы и в игре. Этот эпиграф можно трактовать как предвестие поражения Германна перед властью случая ³⁶ Виноградов В. В. Стиль Пушкина. М.: Гослитиздат, 1941. C. 203. ⁠ .

Эпиграфы в «Пиковой даме» имеют, таким образом, амбивалентную природу: указательную и остраняющую одновременно. Их можно считать теми «фрагментами кода», которыми, по мнению американской пушкинистки Кэрил Эмерсон ³⁷ Emerson C. “The Queen of Spades” and the Open End // Puškin Today / ed. by David Bethea. Bloomington: Indiana UP, 1992. Pp. 35–36. ⁠ , полна «Пиковая дама».

В русскую бытовую прозу карточные мотивы попадают в конце XVIII века ³⁸ Виноградов В. В. Стиль Пушкина. М.: Гослитиздат, 1941. C. 179. ⁠ , в комедии они присутствуют ещё раньше (например, в «Бригадире» Фонвизина). Нравоучительные и юмористические тенденции в изображении карточной игры сохраняются в русской литературе и после «Пиковой дамы» (достаточно вспомнить «Игроков» Гоголя, написанных в 1842-м, и картёжные реминисценции в «Ревизоре») — но повесть Пушкина навсегда сместила фокус, связав в русской литературной традиции карточную игру с темами рока и предзнаменований. Для романтического сознания эта связь была характерна, и «Пиковая дама» дала ей выражение. За Пушкиным последовали как малоизвестные авторы (например, барон Фёдор Корф, в 1838-м выпустивший повесть «Отрывок из жизнеописания Хомкина», главный герой которой «испытывая помрачение сознания, всюду видит карты вместо предметов и людей»  ³⁹ Виноградов В. В. Стиль Пушкина. М.: Гослитиздат, 1941. C.192. ⁠ , так и первостепенные. Игра с судьбой и азартная игра параллельны в «Маскараде» Лермонтова, где Арбенин на вопрос «Вы человек иль демон?» отвечает: «Я? — Игрок!» (то есть ни то ни другое, а нечто пограничное). Неоконченная повесть Лермонтова «Штосс» повествует о той же игре, в которую играют в «Пиковой даме»: с её главным героем, художником Лугиным, играет таинственный старик, призрак, заманивающий в ловушку.

Связь фараона с судьбой вновь появляется в «Войне и мире» Льва Толстого: в роли рокового героя выступает Долохов, обыгрывающий Николая Ростова на сорок семь тысяч; динамика игры, целиком захватывающая воображение, была знакома Толстому так же, как Пушкину. И, разумеется, «Пиковая дама» оказала важнейшее влияние на главный русский роман об азартной игре — «Игрока» Достоевского.

«Пиковая дама» была одним из любимых пушкинских произведений у Достоевского. Он называл её «верхом искусства фантастического», и в его текстах много перекличек с ней. В первую очередь, конечно, нужно сказать об «Игроке» (1866): это роман, который Достоевский написал спешно, проиграв в рулетку все свои деньги. Мотив страсти к игре здесь — ведущий; «рулетка характеризуется как средство спасения, с её помощью совершается чудо» ⁴⁰ Лотман Ю. М. «Пиковая дама» и тема карт и карточной игры в русской литературе начала XIX века // Лотман Ю. М. Пушкин. СПб.: Искусство–СПБ, 1995. С. 813. ⁠ . Как и в «Пиковой даме», сюжет здесь скреплён с анекдотом и скандалом (в гипертрофированной манере Достоевского). Более того, здесь есть своя «старуха ex machina» — Антонида Васильевна, внезапно возвращающаяся с порога смерти, меняющая расклад в семействе Загорянских и заражающая главного героя — учителя Алексея — игорной страстью. Сам Алексей, подобно Германну, делает роковой — но, по Достоевскому, обратимый — выбор в пользу наживы, а не любви. (Разумеется, образ Полины из «Игрока» гораздо сложнее образа Лизы из «Пиковой дамы»; вспомним, однако, что в «Пиковой даме» тоже есть Полина — капризная невеста Томского). Для Достоевского рулетка — «игра по преимуществу русская»: русскому характеру свойственно желание внезапного, незаслуженного счастья, противопоставленная «немецкому способу накопления честным трудом». В этом отношении можно ретроспективно трактовать историю Германна и как борьбу «национальных идей».

О влиянии «Пиковой дамы» на «Преступление и наказание» писал в «Проблемах поэтики Достоевского» Михаил Бахтин: он видит претекст сна Раскольникова (где тот снова убивает старуху-процентщицу) в пушкинском описании встреч Германна с мёртвой графиней — зловещего подмигивания на похоронах и узнавания старухи в пиковой даме. Повесть Пушкина Бахтин рассматривал в контексте своей теории карнавала ⁴¹  Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского // Бахтин М. М. Собрание сочинений: В 7 т. Т. 6. М.: Языки славянской культуры, 2002. С. 189–190. ⁠ . Несколько работ посвящено связи «Пиковой дамы» и «Бесов»: например, сходству образов Германна и Ставрогина ⁴² Николаева Е. Г. Элементы кода повести Пушкина «Пиковая дама» в творчестве Достоевского. Автореф. дисс.… канд. филол. наук. Томск, 2007. C. 4. ⁠ . Как и в «Пиковой даме», в «Бесах» действует девушка по имени Лиза, с которой скверно обходится главный герой ⁴³ Николаева Е. Г. «Бесы» Ф. М. Достоевского: несколько заметок о связи романа с «Пиковой дамой» А. С. Пушкина // Вестник КемГУ. 2012. № 4 (52). С. 75. ⁠ ; стоит заметить, что после «Бедной Лизы» Карамзина персонажей с таким именем в русской литературе окружает «семантический ореол» несчастья ⁴⁴ Головченко Г. А. Образ девушки Лизы как один из сквозных образов классической русской литературы // Язык. Словесность. Культура. 2013. № 6. C. 89–104. ⁠ . Исследователи полагают, что триада героев «Лиза — Германн — старая графиня» повлияла на возникновение триад у Достоевского: «Соня — Раскольников — старуха-процентщица» в «Преступлении и наказании» ⁴⁵ Лотман Ю. М. «Пиковая дама» и тема карт и карточной игры в русской литературе начала XIX века // Лотман Ю. М. Пушкин. СПб.: Искусство–СПБ, 1995. С. 803. ⁠ , «Ставрогина — Степан Верховенский — Даша» в «Бесах» ⁴⁶ Николаева Е. Г. «Бесы» Ф. М. Достоевского: несколько заметок о связи романа с «Пиковой дамой» А. С. Пушкина // Вестник КемГУ. 2012. № 4 (52). ⁠ ; по мнению Екатерины Николаевой, Достоевский воспринял у Пушкина общую модель триады «тиран — сиротка — освободитель» (притом что освободителем может быть и такое «чудовище», как Германн ⁴⁷ Николаева Е. Г. Элементы кода повести Пушкина «Пиковая дама» в творчестве Достоевского. Автореф. дисс.… канд. филол. наук. Томск, 2007. C. 12. ⁠ ).

Да, и значительно. Директор Императорских театров Иван Всеволожский, заказавший «Пиковую даму» Чайковскому, предложил перенести действие в XVIII век — это сразу снимает поколенческую проблематику, важную для повести. Обращение к культуре XVIII века, впрочем, оказалось очень продуктивным для Чайковского, который первоначально отказывался от «Пиковой дамы», считая её несценичной; благодаря идее Всеволожского автор либретто к опере — брат Чайковского Модест — включил в неё стихотворения Державина, ранние тексты Жуковского и Батюшкова, отвечающие сценической эпохе.

В опере Герман (у Чайковского с одной «н») действительно влюблён в Лизу — уже не бедную воспитанницу графини, а её богатую наследницу — и играет, чтобы быть ей ровней. Лизе братья Чайковские уделяют гораздо больше внимания, чем Пушкин: у неё есть жених князь Елецкий, но ради любви к Герману она готова отказаться от всего. Безумие Германа, который бредит игрой, доводит её до самоубийства: она бросается в Зимнюю канавку — этот сюжетный ход отсылает к «Бедной Лизе» Карамзина и, следовательно, к эпохе сентиментализма, к рубежу XVIII и XIX веков. Герман, ставя на тройку, семёрку и туза, понтирует против князя Елецкого и проигрывает — после чего кончает с собой; «в последнюю минуту в его сознании возникает светлый образ Лизы. Хор присутствующих поёт: «Господь! Прости ему! И упокой его мятежную и измученную душу».